Шрифт:
Закладка:
А во-вторых, этот бой показал мне мою главную проблему. Хотя после возрождения я смог очень быстро привыкнуть к тому, что снова стал живым существом, это тело было мне незнакомо и из-за этого в бою я не мог двигаться так, как умел и как привык.
Пока я встречал дилетантов типа Леона и его отца, это никак не сказывалось на исходах. Вот только надеяться на то, что так будет вечно, было никак нельзя.
И ускорить процесс адаптации в этом теле мне могло помочь одно заклинание из арсенала магии боли. Пытка первая, телесность.
Встав посреди комнаты, я активировал пытку телесности. В Аду это было первым, что мне пришлось освоить, так как энергетическая форма души была совершенно не приспособлена к боям против демонов.
Используя энергию боли, я уплотнял свою душу до тех пор, пока она не становилась достаточно плотной, чтобы считаться физическим объектом. Магические и мистические свойства душ и энергии боли позволили мне сделать это без какого-то катастрофического потребления сил.
И я ожидал, что сейчас эта магия поможет моей душе как-то укорениться в этом организме.
Вот только, в отличие от второй пытки силы, третьей пытки излучения и четвёртой пытки исцеления, первая пытка телесности сработала совсем не так, как мне представлялось. Стоило боли распространиться по телу, как я начал ощущать, будто отрываюсь от пола.
В следующую секунду перед глазами осталась лишь чернота.
Глава 9
Тьма продлилась пару секунд, а потом я снова осознал себя в своей комнате, стоящим на том же самом месте. Вот только в тот же самый момент моё тело бесформенной грудой лежало на полу.
А когда я поднял к лицу полупрозрачные руки, покрытые морщинками, более тонкие, но при этом мускулистые, не руки барона Арсиана Гремора, а руки лучшего убийцы по имени Жнец, последние сомнения развеялись.
Пытка телесности, овеществлявшая мою душу, после того, как я ожил, начала оказывать ровно противоположный эффект, отделяя душу от тела. Вот только, хотя это и могло показаться невероятной способностью, я меньше чем через несколько секунд ощутил и побочные эффекты.
Мысли постепенно замедлялись, тело, по идее не имевшее веса, наливалось свинцом, дико захотелось спать. Я знал эти симптомы. У душ, а девяносто девять процентов состоящих из чистой энергии, так проявлялся дефицит этой самой энергии.
Больше не собираясь тратить ни секунды на эксперименты, я отменил пытку телесности и, спустя несколько секунд темноты, ощутил на щеке шершавый ворс ковра. Я снова вернулся в тело Арсиана.
Осторожно поднявшись на ноги, сел на кровать и минут десять просто молча сидел, внимательно наблюдая за всеми идущими во мне процессами. Кажется, всё было в порядке. Отделение души от тела на десять-пятнадцать секунд ни на одной, ни на другом никак не сказалось.
Тем не менее, это был очень опасный момент. Хотя я не мог быть уверен, я чувствовал, что, продержись я ещё секунд пять-семь в духовном облике – и моя душа банально рассеялась бы.
В мире живых, в отличие ото Ада, души не могли долго находиться вне тела. Чтобы как-то использовать пытку телесности, например для разведки или слежки за кем-то, я должен был накопить значительно больше энергии боли, которой можно было бы компенсировать стремительный расход энергии самой души.
А пока что использовать эту способность было невозможно. И, к сожалению, как-то помочь мне с адаптацией к телу Арсиана, пытка телесности не могла, как и три других.
Вообще, моя арсенал магии боли не был ограничен только четырьмя пытками. Тем нем менее, все последующие пытки были разработаны уже для куда бо́льших объёмов и потреблений энергии боли. Сейчас они мне были недоступны.
Потому единственным оставшимся выходом из положения виделись банальные тренировки. По мере того, как я буду развивать это тело: заниматься физическими упражнениями, разминаться, тренировать боевые навыки – смогу постепенно привыкнуть к своей новой оболочке.
Чему, собственно, я и решил посвятить ближайшее время, начав с неторопливой и тщательной разминки. Нила, когда он заглянул сказать, что обед готов, я отослал, сказав, чтобы они с Леоном ели без меня. Тренироваться на полный желудок не стоило.
Пока я был душой, физические тренировки были мне не нужны. Хотя после разработки пытки телесности у меня появились совершенно реальные мышцы, они не могли ни увеличиться от упражнений, ни уменьшиться от безделья.
Тем не менее, хотя с последнего раза, как я по-настоящему тренировался, прошло целых триста лет, вскоре после того, как я начал, моё тело стало действовать почти что само по себе. А через примерно полчаса я уже даже сам не слишком следил за тем, что там творят мои руки и ноги, мыслями полностью переключившись на другие темы.
Упражнения, которые я повторял ежедневно на протяжение десятков лет своего бытия Жнецом, въелись в подкорку настолько глубоко, что вымыть их оттуда не смогли ни смерть, ни возрождение. И, на самом деле, это было хорошо, потому как подумать мне было о чём, и возможность делать это во время тренировки была очень полезна.
Глобально, сейчас у меня было четыре задачи.
Первая: завершение возвращения долгов. Ростовщиков, у которых Арсиан брал деньги, оставалось семеро. И мне бы очень хотелось, чтобы ещё хотя бы парочка показала мне свои зубы, чтобы я мог их тут же обломать.
Таким образом я восполнял свою “казну”, в которой уже было на двести тридцать тысяч секвинов больше, чем вчера утром, когда я покинул поместье Гремор. А также получал возможность ставить печати боли на демонов, с которыми ростовщики или их люди заключали контракты.
Валькар, например, на максимуме боли давал мне почти вдвое больше энергии, чем ифрит и баку вместе взятые. Правда, в этом случае я не мог врубить печать на полную силу и забыть, ведь Леону нужно было тренироваться с валькар.
К тому же, если демон оказывался полностью охвачен агонией, он уже не мог передавать свои силы контрактнику. Если бы я решил выкачивать из валькар максимум, Леон в бою не смог бы получить от своего демона ни капли энергии.
Потому в случае с валькар, я решил ограничиться десятью процентами силы печати, для демона вполне терпимыми. Да и не было лишним постоянное напоминание о том, что с ним может произойти, если
