Адаптация финикийского алфавита к греческому выглядит настолько рациональной и тщательно продуманной, что я считаю преобразования, которые ей сопутствовали не случайными, а намеренными. Естественная эволюция редко приводит к созданию структур, в которых отсутствуют исключения и несоответствия. Поэтому я подозреваю, что греческий алфавит мог быть создан искусственно кем-то сидящим за столом и взявшим за точку отсчета финикийский алфавит. Насколько мне известно, единственным другим языком, для которого характерны идеальные фонетические соответствия, является эсперанто – искусственно созданный язык. Обратите внимание, что даже в позднюю классическую эпоху в Афинах были приняты законы, регламентирующие использование буквы η.

Как бы то ни было, но начиная с середины восьмого века до н. э. молодая и живо развивающаяся греческая цивилизация имела в своем распоряжении настоящий фонетический алфавит.

В древних обществах письменность была делом исключительно писцов, а знания, связанные с ней, часто хранились в строжайшем секрете. Вот, например, текст с клинописной таблички из Ниневии, известный под названием «О тайном знании» (ил. 16):

Тайная скрижаль Неба, особое знание великих богов, не для распространения! Он может передать его сыну, которого любит. Обучить ему писца из Вавилона, писца из Борсиппы или любого другого ученого есть гнусное деяние для Набу и Нисабы. Набу и Нисаба не признают его учителем. Они обрекут его на бедность и нищету, и уморят его водянкой!

Почему писцы вдруг решили распространить свое знание, упростить письменность, чтобы в итоге оставить себя без работы? Почему цари решили превратить письменность во всеобщее достояние? Чтобы их затем изгнали, как греческих царей?

Ил. 16. Табличка, известная под названием «О тайном знании» (Британский музей).

Разумеется, идея тайного знания не исчезла из греческого мира и в последующие века. Она занимала главенствующее положение в пифагорейской школе, так же, как и в ряде центров накопления знаний в Александрии, причем зачастую по военным соображениям. Марсель, например, был известен в античности тем, что хранил в тайне свои военные технологии. Тот же дух секретности живет и сегодня в ревностном отношении, с которым Министерство обороны США охраняет результаты своих научных исследований. Но в Греции, где не было ни писцов, ни великих государей, ни дворцов, ни крупных жреческих каст, родилась новая форма знания, которая не хранилась в тайне, а с гордостью транслировалась всем.

Огромная культурная дистанция отделяет секретность клинописной таблички, показанной ранее, и современных приверженцев секретности в Пентагоне от открытости Анаксимандра, который привел науку в движение и вверил все свои знания трактату в прозе, доступному любому читателю, чтобы каждый мог впитать эти знания и подвергнуть их критике, как это сделал он сам в случае с Фалесом.

В седьмом и шестом веках до н. э. в Греции впервые в мировой истории письменность стала доступна многим. Знание перестало быть исключительной привилегией закрытого братства писцов: оно стало общим достоянием многочисленного правящего класса. Вскоре после этого Сапфо, Софокл и Платон записали свои бессмертные слова.

Друзья мои, короток жизни срок!..

Коль будем жить, так свергнем королей.

Таким образом, из Древней Греции времен ее расцвета вышла новая форма цивилизации, коренным образом отличающаяся от той, что была в микенском прошлом. Царей-полубогов больше не было. В Греции седьмого века до н. э., возрожденной в экономическом и культурном отношении, не было ни централизованного государства, ни организованной религиозной власти, ни церкви, ни могущественной касты священников, ни писцов, владеющих тайными знаниями, ни священных текстов.

Впервые город, полис, стал восприниматься как автономное образование, принимающее решения от своего имени. Решения на муниципальном уровне принимались в ходе свободной дискуссии при непосредственном участии граждан.

Формы политического устройства полисов были разнообразными и сложными. Здесь имелись цари, впоследствии изгнанные цари, аристократии, тирании, демократии, конкурирующие политические партии, писаные и переписанные конституции. Постоянно испытывались различные способы организации res publica и управления ею. Греческие полисы были местом, где широкий круг граждан, многие из которых умели читать и писать, обсуждал вопросы о том, как должна распределяться власть и приниматься важные решения. Так начался процесс установления демократии. Солон, написавший первую демократическую конституцию в Афинах, был современником Анаксимандра.

Одновременно с десакрализацией и секуляризацией общественной жизни, перешедшей из рук богоподобных царей в руки граждан, происходила десакрализация и секуляризация знания. Закон, который искал Анаксимандр для постижения космоса, был сродни закону, который искали граждане греческого полиса для организации общественной жизни. В обоих случаях речь уже не шла о божественном законе, и в обоих случаях закон не принимался раз и навсегда, а вновь и вновь подвергался сомнению.

Древние космогонии, сформировавшие основополагающие мифы, от вавилонской «Энума элиш» до «Теогонии» Гесиода, упомянутой в главе 1, рассказывают о мире, в котором порядок установлен великим богом, Мардуком или Зевсом, богом, овладевшим властью. После долгой череды битв и смятения божество одерживает победу и устанавливает порядок, который одновременно является космическим, социальным и нравственным. «Теогония» Гесиода – это гимн во славу Зевса, основателя порядка. Речь идет о ментальном порядке общества, которое рождается и строится вокруг фигуры и власти своего правителя, главного двигателя и гаранта существования самой цивилизации.

Когда города Древней Греции изгнали своих царей и обнаружили, что человеческий коллектив (даже очень цивилизованный) не нуждается для своего существования в царе-боге и что на самом деле в отсутствие царя-бога он процветает еще больше, – в этот момент люди отказались подчиняться богам-творцам и богам-законодателям. Они начали прокладывать иные пути к пониманию мира и его упорядочиванию.

Принять демократическое политическое устройство – значит согласиться с тем, что лучшие идеи рождаются в ходе дискуссий многих людей, а не под влиянием авторитета единой власти. Речь идет о том, чтобы признать, что публичная критика способна выявлять лучшие идеи, признать, что можно спорить и приходить к разумным выводам. Именно эти гипотезы лежат в основе научного познания.

Таким образом, рождение науки и рождение демократии имеют общее начало: осознание пользы критики и диалога между равными. Критикуя своего учителя Фалеса, Анаксимандр перенес на плоскость знания то, что уже было распространенной практикой на агоре, месте собраний