— Два дня назад? — Молодой человек наморщил лоб, пытаясь вспомнить. — По-моему, здесь.

— Да, Тони был в клубе. Мы играли в карты, — добавил Сэм.

— Вы уверены, что это именно Роуз? — в отчаянии пробормотал Тергуд. — Ошибка исключена?

Как бы мне ни хотелось утешить молодого человека, пришлось подтвердить:

— Мне очень жаль, но на теле обнаружили медальон с инициалами Роуз. Внутри была ваша фотография. Именно так мы и установили личность погибшей.

— Серебряный медальон? — тяжело сглотнув, уточнил Тергуд. — В форме сердечка?

Я кивнул.

— Мой подарок… — Молодой человек снова закрыл лицо руками, издав тяжелый низкий стон. — Неужели Роуз убили из-за нашей помолвки?

— Вряд ли вы имели какое-то отношение к мотиву убийства, — ответил я. — И все же мне нужно задать вам еще несколько вопросов.

Сэм положил руку на плечо приятеля.

— Имеются ли у вас соображения, кто мог бы желать смерти мисс Альберт?

Тергуд, уставившись в пол, помотал головой.

— Расскажите о Роуз: как вы познакомились, какие у вас были планы на будущее?

Молодой человек поднял голову и посмотрел на приятеля. Сэм, дружески сжав его плечо, тут же поднялся.

— Я буду в курительной, — сказал он и тихо прикрыл за собой дверь.

Глаза Тергуда вновь увлажнились; его губы затряслись, и молодой человек сжал челюсти, пытаясь унять нервную дрожь. Слезы прочертили по его щекам две извилистые дорожки.

— Весь прошлый год мы с Роуз пытались найти выход: как нам пожениться, как жить, где жить… Боже мой, тогда казалось, что все это так важно!

Тергуд прав — перед лицом смерти все прочие соображения и вправду кажутся незначительными мелочами.

— Мистер Тергуд, я понимаю — вам сейчас не до моих расспросов. И все же время идет, и с каждым часом шансов найти преступника становится все меньше. Мне нужна ваша помощь. Я никогда не встречал Роуз, а вы знаете о ней больше, чем кто-либо. Мне требуются подробности.

— Подробности? — недоверчиво переспросил молодой человек.

— Именно.

Он хрипло засмеялся.

— Вроде того, как она намазывала мармелад на тост? Может, рассказать вам, что она божественно играла на фортепиано? Знаете, что Роуз только что прочитала «Анну Каренину»? — Тергуд гневно повысил голос: — Разве подробности позволят вернуть к жизни мою любимую? Скажите «да», и я с удовольствием посвящу вас во что угодно! — Он снова уронил голову, и его узкие плечи содрогнулись от рыданий. — О господи… Прошу, оставьте меня в покое!

В его словах прозвучала такая боль, что у меня защемило сердце. Самый тяжелый момент расследования — когда просишь человека рассуждать логически, а между тем он еще не оправился от первого приступа горя.

— Хорошо, — спокойно ответил я. — Где можно застать вас завтра утром?

— Сноуден, двадцать два, — всхлипывая, пробормотал молодой человек. — Верхний этаж.

— Спасибо, мистер Тергуд. Еще раз повторю: мне очень жаль, — вздохнул я, поднимаясь из кресла.

Попросив Лумиса вызвать Сэма из курительной комнаты, я вышел на улицу. Сырой вечерний воздух мигом проник под пальто.

Тергуд никакого отношения к смерти Роуз не имеет — в этом можно поклясться. Вероятно, Филип прав. Невзирая на странное представление, которое убийца устроил с телом девушки, мотивом преступления, скорее всего, стало колье «Тьерри».

Хорошо бы завтра с утра заглянуть к Филипу, вот только у меня назначена встреча с Гаверлингом, а еще нужно посетить сэра Перси и Энтони Тергуда. Отложим визит к ювелиру на послезавтра. Кстати, надо будет послать запрос речникам — вдруг они что-то обнаружили, подняв лодку на берег?

Я добрел до дома, лег в постель и забылся тревожным сном.

ГЛАВА 10

Двадцать лет назад строители перекрыли приток Флит-ривер, протекавший вдоль Фаррингтон-стрит. Освободившееся место заняла железнодорожная ветка; потом перестроили часть Сохо, и длинные улицы стена к стене заполнили похожие друг на друга двухэтажные дома. Тротуаров в этом районе не было, так что жильцы шагали из входной двери прямо на мостовую. Мое жилище находилось в самой середине одной из этих улиц. Дом небольшой, но для меня — в самый раз. Кухня и просторный зал с камином внизу, и две спальни на втором этаже. Ма Дойл помогла мне обставить комнаты, так что свободного пространства в доме поубавилось. В гостиной (как гордо называла ее ма) стояли три удобных кресла, пара столов и этажерка для книг; на стенах — две картины. Полочки в кухне были забиты тарелками и прочей посудой, а в спальнях мы поставили по кровати и приспособили умывальники. В свою спальню я втиснул еще и маленькую печку, и все равно по утрам было холодно.

Сбросив одеяло, я поднялся и зябко обхватил себя руками. Дрожа, быстро натянул брюки с рубашкой. Теперь можно и умыться. На бегу сварил кофе; обжигаясь, выпил его залпом, без молока и вышел в холодное лондонское утро.

Первая встреча — с Гаверлингом.

Занавески на окнах были открыты, и я рассмотрел несколько светящихся ламп и неясные силуэты людей, снующих по комнатам.

Я поднял дверной молоток, но не успел постучать, как дверь открылась, и вышедший из конторы молодой человек указал мне на лестницу на второй этаж. Клерк у входа спросил мое имя и без проволочек, словно долгожданного гостя, проводил меня в глубину здания.

Мой взгляд сразу упал на большой опрятный стол в центре комнаты, освещенный тусклым утренним светом, падающим из трех ромбовидных окон. Хозяин кабинета, отступив от книжного шкафа, поприветствовал меня. Гаверлинг был сухощав и высок — почти с меня ростом. Передвигался он осторожно, опираясь на трость, и заметно прихрамывал.

— Здравствуйте, мистер Корраван. Я — Эдгар Гаверлинг.

Леди Эдит описывала семейного поверенного как «милого человека». У меня такого впечатления не сложилось. Гаверлинг был явно умен, и я отметил проницательный взгляд карих глаз из-под густых бровей, седеющие волосы и тонкие, постоянно сжатые губы — поверенный словно пытался держать рот на замке, дабы не подвести своих клиентов. Сесть мне не предложили, да и сам хозяин кабинета остался стоять.

— Вы пришли по поводу Роуз, — утвердительно сказал он, сразу лишив меня возможности понаблюдать за его первой реакцией.

— Стало быть, вы в курсе дела?

— Ее отец вчера сообщил мне о несчастье.

Гаверлинг опустил голову, и его узловатые руки на рукоятке трости заметно задрожали.

Возможно, милым он не был, однако не был и бесчувственным, и мне внезапно захотелось завоевать его доверие. Не успел я открыть рот, как Гаверлинг заговорил:

— Мистер Корраван, я, будучи поверенным семьи Альбертов, занимающимся наследственными вопросами и составлением завещаний, считаю основным правилом своего ремесла осмотрительность и