Шрифт:
Закладка:
К тому времени, как он посмотрел на нее поверх очков, нервы у нее были на пределе.
— Кровоподтек на правом плече. Еще один на пояснице. И еще один на левой лодыжке. Судя по моим записям, твоя мать сказала, что накануне ночью он упал с лестницы.
— Ага, — кивнула Одри. — Теперь припоминаю. — Это была ложь, но она понимала: раз мама так сказала, значит, так нужно.
Берт довольно долго смотрел на нее в упор.
— Тебя что-то беспокоит в связи со смертью твоего отца?
Слова уже готовы были сорваться с языка. Но она не могла ни с ним, ни с кем-то другим делиться тем, что тревожило ее по-настоящему.
— Нет. Нет… Просто один из моих контактов рассказывал о деле Содеров…
Берт закрыл папку и склонил голову набок:
— Вот теперь я совсем ничего не понимаю.
— У него есть доказательства, что примерно в то время, когда умер папа, в Винчестере действовала та же организованная преступная группировка, которая имеет отношение к делу Содеров.
Берт постучал себя указательным пальцем по подбородку:
— Что-то такое тогда действительно происходило в связи с газетой. Мэри-Джо наверняка в курсе. Насколько я припоминаю, Портер говорил, что кто-то с Севера скупал пачками местные газеты у нас, в Алабаме и Джорджии. Ну, ты понимаешь — южные газеты в маленьких городках. Подробностей я не знаю. По словам Фила, Портер тогда очень разволновался. Кажется, дело было примерно за месяц до его кончины.
Сердце Одри билось все чаще с каждым его словом.
— Мой отец не говорил о том, что кто-то звонил или приезжал и предлагал ему продать газету?
— Ничего такого я не помню. Спроси лучше Фила. Он наверняка что-то знает. В конце концов, они с твоим отцом были компаньонами.
Но Филип уже сказал, что ничего не знает, — и отец, по его словам, тоже ничего не знал — ни о каких преступных группировках. Может, Филу просто ничего не рассказывали? Или он ей солгал?
— Берт, спасибо, что ради меня порылись в архиве. — Она встала и через стол протянула ему руку.
Он тоже встал и пожал ей руку.
— Если я могу сделать для тебя что-то еще, говори, не стесняйся. Всегда рад помочь в разгадке тайны.
Все обрывки сведений явно подходили под определение тайны.
Выйдя из клиники, Одри думала только об одном: Филип ей солгал. Мама утверждала, что отец упал с лестницы, потому что только так и реально объяснялось происхождение синяков и кровоподтеков.
Что еще сказать о том, что произошло на самом деле, не признавшись в убийстве?
«Сосновую рощу» можно было считать приятным уголком для тех, кто вынужденно находился здесь взаперти. На самом деле интернат был в некотором смысле тюрьмой. Хотя многие его обитатели заключены в заточение собственного разума…
Физически мама крепка, но вот голова… Поэтому она и вынуждена постоянно жить здесь.
Маму она нашла на террасе; она любовалась красивым парком, расположенным на склоне холма. Одри села в кресло рядом.
— День сегодня чудесный.
— Да, — ответила мама, не сводя взгляда с деревьев, — они ее как будто завораживали.
— Сегодня я навещала Берта Джонстона.
Мэри-Джо развернулась к ней лицом:
— Как там Берт?
— Хорошо. Как обычно, веселый и общительный. Читает тайком любовные романы.
Мэри-Джо рассмеялась:
— Он всегда обожал любовные романы!
— Берт сказал, что у папы в день смерти были синяки в нескольких местах.
Мэри-Джо кивнула, по-прежнему глядя на Одри.
— Я сказала Берту, что он упал с лестницы, но это неправда. Ты ведь знаешь, что это неправда. — Она снова принялась смотреть на деревья. — Даже не помню, сколько мне пришлось лгать в первые дни после его смерти. Я делала все, что могла, лишь бы оградить тебя. Чтобы никто и никогда не узнал, что случилось.
У Одри защемило сердце.
— Он что, дрался с тем типом?
Лицо у Мэри-Джо наморщилось в замешательстве.
— С каким типом?
— С типом, который пытался навредить папе. Он с ним дрался?
— Да не знаю я! — Мэри-Джо покачала головой. — Тебе известно, что о том человеке мы не говорим. Лучше всего больше никогда о нем не спрашивать!
Если бы это было возможно!
— Мама, а дядя Филип о нем знал?
На лице мамы появилось выражение ужаса.
— Господи, конечно нет! — Потом она наморщила лоб. — То есть я так не думаю. Его там не было. Знаешь, он всегда уходил, когда твоему отцу требовалась его помощь.
— Ты уверена, что папа не рассказывал ему об угрозе, которая исходила от того типа?
— От какого типа?
Одри долго молча сидела рядом с матерью. Перед уходом обняла ее и поцеловала. Вряд ли тайны, которые мама хранит столько лет, когда-нибудь всплывут на поверхность. Может быть, она права, и Филип действительно ничего не знал о том типе — кто он и кто его послал…
Зато кое-что знала Одри. Она знала наверняка: тот, кто послал двух киллеров — пока двух, чтобы найти Уэсли Содера, — пытался убить ее отца.
Она вернулась в город, к зданию редакции, и еще долго сидела в машине на парковке. До начала пресс-конференции, которую созвал Колт, оставалось несколько минут. Она почти ничего не помнит о той ночи много лет назад. Память заблокировала самые болезненные воспоминания. Она помнила, как кричала мама. Одри тогда сидела в кабинете дяди Филипа. Значит, самого Филипа там не было. Она помнила, как крутилась и крутилась в его кресле за столом. Потом послышался странный хлопок, а потом закричала мама.
Одри вспомнила человека на полу… и кровь.
В голове зазвучали голоса. Мамин. Папин. Тот, другой, ничего не говорил. Он лежал на полу…
Джек… отец называл его Джеком.
Одри достала из сумочки мобильный телефон и позвонила Джадду Сеймуру.
— Слушай, Джадд, минутка найдется?
— Да, но только одна. Я иду на совещание.
— Я насчет нашего предыдущего разговора… Ты, случайно, не знаешь, не причастен ли к тому делу некий Джек? Я имею в виду расшифровку записей прослушки…
— Джек Торрино? Ты его имеешь в виду?
Названное имя ничего не значило для Одри.
— Пока сама не знаю. У меня есть только имя — Джек.
— В связи с тем делом я знаю только одного Джека — Торрино. Он наверняка связан с той семьей, которую мы с тобой обсуждали. Почему ты спрашиваешь?
— Возможно, он приезжал в Винчестер в марте того года.
