Полозов улыбнулся, проводил его глазами и снова уставился в чисто вымытый пол. «Идите домой». Легко сказать… Где уж понять этому врачу, какие чувства он сейчас испытывает, теряя единственного близкого человека! Может быть, позвонить Андрею? Нет, он бы сам позвонил, если бы что-то выяснил. А дома… Что делать дома, если бабушка здесь? Ходить из комнаты в комнату, где каждая вещь напоминает о ней? Нет, это выше его сил. Да и на работу сегодня уже не нужно, там, по крайней мере, можно было бы отвлечься.

На работу… Внезапно он дернулся и хлопнул себя по лбу. Черт возьми, после шестого урока его ждут ученики. Он обещал обсудить с ними поход на выходные. Разумеется, все будет отменено, но ведь ребята об этом не знают и будут караулить своего классного руководителя до темноты. Нужно срочно что-то предпринять!

Олег сунул руку в карман рубашки, достал телефон и посмотрел на дисплей. Экран был темным. Полозов чертыхнулся. Вот уж не везет так не везет! Мобильный разрядился в самый неподходящий момент. Значит, ребятам он позвонить не может. Они надеются, готовятся… Что же делать? Может быть, попросить Павла Николаевича одолжить свой? Олег напрягся, пытаясь вспомнить телефон хоть кого-нибудь из учеников, но это ему не удалось. Черт, все же придется сбегать домой за зарядкой. Ну, ничего, это на полчаса, не больше. Доктор сказал – ничего не случится и за час. Кстати, сейчас он предупредит Павла Николаевича.

Полозов подошел к двери с надписью «Реанимация» и тихонько постучал. На стук вышла пожилая медсестра с неприветливым морщинистым лицом и буркнула:

– Сюда заходить запрещено. Читать не умеете? Кажется, надпись на русском языке.

– Здесь моя бабушка, – попытался объяснить молодой человек, но женщина не слушала:

– Да хоть дедушка. Не положено – и все.

– Позовите Павла Николаевича, – умоляюще попросил учитель, но она мотнула головой:

– Он полдничает. Велел не мешать.

– Пожалуйста, – он предпринял еще одну попытку, однако и эта оказалась неудачной.

– Сказано вам – ступайте отсюда! – Медсестра так стремительно закрыла дверь, что Полозов не успел и глазом моргнуть.

– Черт, – выругался он который раз и торопливо пошел по душному коридору. По-видимому, в отделении был тихий час, потому что навстречу не шли больные в разношерстных одеждах и не спешили врачи. «Я быстро, – убеждал себя Олег, – слава богу, ехать до дома недолго». Он выбежал на улицу и поморщился, ослепленный солнцем. Грустные мысли продолжали кружиться в голове. Конец мая… Запахи сирени и акации в воздухе… Скоро лето, летние каникулы… Неужели бабулю не спасут? Неужели ее не будет рядом? Что же делать в такой долгий отпуск? «Но нет, – оборвал он себя, – не надо думать о плохом. Бабуля очень сильная. Она выкарабкается. Должна выкарабкаться». Маршрутка подошла довольно скоро, и Полозов, мысленно подстегивая водителя, полного кавказца, большим горбатым носом чем-то напоминавшего попугая, помчался домой. Кавказец, словно читая его мысли, несся быстрее лани, нарушал правила, пересекая сплошную, и довез его до нужной остановки за десять минут. Расплатившись, Полозов выбежал из салона и зашагал к дому.

Старая дверь родного подъезда, выкрашенная когда-то в темно-коричневый цвет, была открыта. Пахло кошачьей мочой и квашеной капустой. На лестничной клетке второго этажа стояла соседка тетя Даша и к чему-то прислушивалась.

– Здравствуйте, – приветливо сказал учитель, и пожилая женщина вздрогнула и всплеснула руками:

– Бедный Олежек! Как наша Розочка?

Учитель хотел сказать что-то ободряющее, но не стал:

– Плохо, Дарья Федоровна. Очень плохо.

Тетя Даша поправила жидкие седые волосы:

– Вот супостаты бесстыжие! И носит же таких земля, – она участливо оглядела молодого человека. – Ты, Олежек, небось, и не обедал. Хочешь борщика? Хороший борщик получился, на сахарной косточке.

Полозов покачал головой:

– Спасибо. Я ведь на минутку забежал. Нужно забрать зарядку для телефона.

Она не стала настаивать. Тетя Даша всегда понимала и бабушку, и его самого.

– Если сейчас торопишься, тогда вечерком, Олежек. Буду ждать. Борщ на плиту поставлю, чтобы не остыл.

– Хорошо, – пообещал учитель и, открыв дверь квартиры, вошел в прихожую. Все оставалось так, как было – полный разгром.

Поставив телефон на зарядку, Олег в растерянности направился к письменному столу, бросая взгляды на раскиданные по комнате старые карандаши, шариковые и перьевые ручки и пожелтевшие клочки бумаги. Все это осталось от деда, и бабушка бережно хранила каждую вещь. Да и сам письменный стол, купленный еще в семидесятые годы, выглядел жалко. Полировка потрескалась, местами вытерлась, ручки на ящиках болтались. Поправить мебель не доходили руки: школа отнимала все силы.

Олег выпрямился и посмотрел на часы. Стрелки неумолимо отстукивали время. Позвонив ученикам и отменив поход, учитель подошел к окну. Двое накачанных молодых парней неторопливо прогуливались возле его подъезда. Олег не видел грабителей, но какое-то шестое чувство подсказало ему, что эти люди тут неспроста. Он снова схватил мобильный и набрал школьного друга:

– Андрей? Можешь срочно приехать? Я должен тебе кое-что рассказать.

Глава 16

Прохладное, 1941

Роза стояла возле комендатуры, ожидая мать. Вскоре та появилась, с ней была Нонна. В этот момент на крыльцо вышел немецкий офицер, сухопарый высокий мужчина с бесцветными глазами, одетый в серую форму. Рядом с ним в угодливой позе изогнулся переводчик, учитель немецкого языка Сергей Иванович Лопырев.

– Вот от Сереги я не ожидал, – буркнул стоящий рядом с Розой дедушка Габай. – Такой вроде правильный был. Мы ему детей своих доверяли.

Немец хлопнул в ладоши, и Лопырев крикнул в толпу:

– Тише! Господин Краузе просит тишины. Он будет говорить.

Услышав свою фамилию, Краузе попытался изобразить нечто вроде улыбки и заговорил резким пронзительным голосом.

– Люди! Я знаю, что вы настроены против наших солдат. Вы думаете, мы отберем у вас ваше имущество, а вас самих расстреляем? Этого не будет, – он бросил взгляд на Лопырева, переводившего его речь. – Великая Германия не хочет лишних кровопролитий. Мы дадим вам работу. Вы все должны зарегистрироваться на бирже труда, которая находится в нашей комендатуре.

В толпе зашушукались.

– Ишь, шпарит, – процедил дедушка Габай. – Чтобы за кусок хлеба я лизал его сухопарую задницу?

Краузе поднял руку, призывая к тишине.

– Если вы будете соблюдать законы и вовремя пресекать беспорядки, в вашем селе будет все тихо и мирно. – Он повернулся к Лопыреву и что-то сказал.

– Господин Краузе интересуется, все ли поняли, что нужно сделать, – крикнул он в толпу.

– Да поняли, – снова буркнул старик. – Как бы не так – я буду на немцев работать. Да если бы не мой возраст, я бы сейчас на фронте сражался с моими дорогими