— Ты ещё Нижний брать не передумал?

— Есть идеи?

— Да, похоже, у нас все шансы забрать себе княжество без боя.

— А вот это очень интересно, продолжай.

— Да всё просто, — усмехнулся Толя. — Пока там нет законного наследника, можно попытаться пропихнуть к власти кого-то своего.

— Например?

— Меня, Глеб.

— Ты мне нужен здесь.

— Брось, ты прекрасно справился с Казанскими и без меня. Разрулил всё так, что по твоим действиям впору методички писать. Я принесу тебе в сто раз больше пользы на посту князя.

— И после этого ты обвиняешь меня в излишнем властолюбии?

— Очень смешно, — скривился Толя. — Я предлагаю реальный способ заполучить приличный кусок хозяйства и при этом сохранить жизни людей.

— Ладно…

— Так, так, а ну повтори громче! Мне не послышалось? Неужели, в кой-то веки Глеб Николаевич со мной согласен?

— Ты сейчас договоришься, и я быстренько передумаю.

— Всё, — Толя изобразил жест с молнией на губах, — больше ни слова. Когда прикажешь приступать?

— Вчера.

— А как же поляки?

— Не ты ли мне только что сказал, что я прекрасно обойдусь и без тебя?

— Хорошо, значит, завтра же отправляюсь в Нижний Новгород. А ты помирись, пожалуйста, с Викой. Вот ей-богу, на вас смотреть больно. Ходите, как эти…

— Как кто?

— Как те, кто поговорить не могут.

— Ой, всё… Вали уже, надоел со своими нравоучениями.

— Нормально? Вообще-то, это ты в моём кабинете, так что никуда я не пойду.

— Я князь, где хочу, там и сижу. У тебя выпить чего есть?

— Коньяк Есенинский будешь?

— Ваша Светлость, — дверь в кабинет внезапно приоткрылась, и внутрь заглянул мой секретарь, — там вас спрашивают.

— Кто? — улыбка вмиг слезла с моего лица, а внутри образовалось тянущее чувство грядущих неприятностей.

— Он сказал, что вы всё поймёте по кличке «Гоблин». С ним огромная армия, и он настаивает на встрече.

— Вот это ни хуя себе поворот, — буркнул удивлённый, не менее чем я, Толя. — Интересно девки пляшут.

— Пойдёшь со мной, — сухо приказал я, — и чтоб весь разговор под запись.

Глава 10

Эпоха интриг и военных хитростей

Время движется вперёд, несмотря ни на что. Самая твёрдая и бесценная валюта во вселенной. Впрочем, как показывает практика, люди тоже не меняются. Притом независимо, хотят ли они этого или их пытаются склонить к чему-то подобному насильно. Наверняка каждый из нас сотню раз пытался с завтрашнего дня начать жить иначе. М-да, результат всегда одинаков.

Так почему мы всегда ждём этого от других? Хотя мои мысли сейчас совсем не об этом. Я размышлял о том, что даже спустя миллионы лет, мы всё так же будем стремиться что-то исправить. Драться за лучшее место под солнцем и карабкаться по головам близких на вершину власти. Обогащаться за счёт слабых, обманывать глупцов. Изменится письменность, слова поменяют значение, но контекст останется прежним.

Странно всё это. Если есть где-то во вселенной бог или как ещё назвать то существо, что нас создало — может, высший разум? Так вот у меня к нему вопрос: почему мы такие? Почему так сильно ненавидим друг друга и при этом не можем существовать в одиночестве?

Я смотрел в глаза человека, которого бо́льшую часть жизни считал другом. От той связи давно и след простыл. В нём не осталось ничего от того славного парня, который так любил хохотать и веселиться. Похоже, донос, что я успел прочесть о нём перед встречей, не отражал и сотой доли того, что свалилось ему на плечи. Потому что если люди всё-таки меняются, для этого им вначале нужно сломаться. Откатить разум к исходным настройкам и только затем впитывать новые. Вот только чаще всего, переступив через себя, человек превращается в бездушную машину.

— Здравствуй, Глеб, — холодно улыбнулся Виктор.

— И тебе не хворать, — так же, не проявляя и капли дружелюбия, ответил я.

— Как интересно сложилась наша судьба, ты не находишь?

— Ты ко мне за жизнь покалякать приехал?

— Это лишь элементарная вежливость. Не хмурь брови, мы оба прекрасно понимаем, что ты ничего мне не сделаешь. У меня твой сын и если со мной что-то случится…

— Успокойся. Если бы я хотел тебя убить, ты был бы уже мёртв. Что тебе нужно?

— Вот так значит? Прямо с порога и к делу?

— Есть желание о погоде потрепаться?

— Нет, — натянуто улыбнулся Виктор. — Я слишком занят, чтобы тратить время на пустой трёп.

— Однако ровно этим ты сейчас и занимаешься.

— Слышал, у тебя с женой проблемы. Уж не потому ли, что ты малолетнюю дочь за старика замуж выдал?

— Моя личная жизнь тебя не касается. И да, можешь не блистать осведомлённостью, я знаю, что ты следишь за каждым моим шагом.

— А как не следить, Глеб, если ты постоянно влезаешь поперёк моим планам? Вот скажи мне, зачем тебе всё это нужно?

— Понятия не имею, о чём ты?

— Да взять хоть ту же Польшу. Я ведь знаю, что ты собираешься делать.

— Хм-м, интересно… И что же, по-твоему, я планирую по поводу Польши?

— Твой будущий затёк хочет захватить эти земли.

— Ну а ко мне тогда какие вопросы?

— Вот только не надо из меня дурака делать. Вы теперь одна семья, а значит, и дела у вас общие.

— И тем не менее я не могу влиять на решения Филина. Он сам себе господин.

— Короче, Глеб, — по-хозяйски прихлопнул по столу Виктор, — я тебя предупредил — не лезь поперёк паровоза.

— А ты ничего не попутал, дружище? — хищно оскалился я и затылком почувствовал, как напрягся Толя, который всё это время молчаливой тенью стоял позади.

— Нет, дружище, попутал — это о тебе. Ты лезешь в дела, задумку которых даже близко не понимаешь.

— Ты сам всё это начал, а теперь обвиняешь меня? Зачем было похищать моего сына⁈

— Он часть великого плана.

— Что? Ты вообще себя слышишь?

— Ты даже близко не представляешь всех масштабов задуманного, Глеб.

— Так поведай дураку, глядишь, я проникнусь идеей и встану на твою сторону, — язвительным тоном произнёс я, но Виктор словно этого не заметил.

— Мне не нужна твоя помощь, просто не мешайся под ногами.

— Знаешь, что — Витя…? А иди-ка ты на хуй, — с наглой ухмылкой произнёс я и откинулся на спинку. — По-моему, ты заигрался и сам уже до конца не понимаешь, что происходит. Твой наставник, Антонио, имеет тебя по полной, а ты как был лохом по жизни, таким и остался.

— Ты ещё пожалеешь, — прошипел собеседник.

Он сорвался с места и угрожающе навис над столом. Толя вновь напрягся, зато я даже бровью не повёл и продолжил смотреть на Виктора, не стирая ухмылки с лица. Пауза явно затянулась, и я уже собирался что-нибудь добавить, дабы окончательно выбить бывшего друга из равновесия, но в этот момент распахнулась дверь.

— Ваша Светлость, — в щель просунулась голова секретаря, — простите, я знаю, что не вовремя, но у меня срочное донесение из Волгограда.

— Толь, — коротко попросил друга я и кивнул в сторону двери.

Тот молча покинул кабинет. Виктор вернулся обратно в гостевое кресло, хотя я ожидал, что после моих слов он обязательно уйдёт, не забыв хлопнуть дверью. Видимо, он не закончил, не сказал ещё самого главного. Ладно, подождём… Вскоре вернулся Анатолий. Он с независимым видом подошёл ко мне и склонился у самого уха.

— Да ты не стесняйся, — не дал ему произнести и звука Виктор. — Говори при всех. Хотя нет, постой, дай я угадаю — поляки отступили?

Я молча покосился на генерала и тот коротко кивнул, подтверждая слова собеседника.

— И? — вскинув брови, поинтересовался я.

— Всё, больше у тебя нет повода к нападению. Мы только что заключили с Польшей мирный договор. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что ожидает того, кто его нарушит. Можешь так и передать своему зятю.

— И ради этого ты пёрся за тысячу с лишним километров? — поморщился я. — Просто чтобы показать, у кого член больше?

— Здесь даже показывать ничего не нужно — всё очевидно, — самодовольно ответил он.

Некоторое время я смотрел на Виктора, а затем вдруг увидел… Нет, в данном случае, скорее, подойдёт слово «осознал». За своей злостью, за ненавистью к хизмеям и всему тому дерьму, что они творили, я не замечал очевидного: передо мной сидел всё тот же Витёк — Гоблин. Он просто находился под чужим влиянием, но это был всё ещё он. Чудаковатый, слегка наивный, с гипертрофированным желанием быть лучше всех. Не удивлюсь, если именно этим и воспользовался кардинал Антонио.

Однако мне всё ещё оставались непонятны цели,