Ночь – тихая и душная, с запахом подвальной сырости, – так пахли все здешние ночи. Сегодня он не знал, где ее переждать, где отрубиться на этот раз. Лишь бы голову положить, думал Джереми. А там и уснет. Он мог засыпать где угодно, а мог и не спать вообще, он забывал, что не спал, он не помнил времени суток, но это было давно, не сейчас, сейчас он почти здоров, он почти помнит себя, ему почти не хочется сдохнуть. Не так сильно, как раньше. Не так надо было идти…

Джереми огляделся по сторонам – какая-то подворотня, мусорные баки, пожарная лестница свисает над головой… Куда он забрел? Крысиный писк, шевеления в баках, шаги глухим эхом за спиной, тень, разрастающаяся по стене, хриплый голос…

– Есть закурить?

Тень приближалась, шаги подходили, Джереми попятился назад, споткнулся о мешки с мусором, чуть не упал. Мужик заржал и причмокнул зубочисткой в искривленном ухмылкой рту.

– Деньги гони!

– У меня нет, – промямлил Джереми.

А затем отлетел на три метра и ударился головой о кирпичную стену. Их было двое, и для них он был чем-то вроде боксерской груши. Лишь бы зубы не выбили, думал Джереми, когда между ударами приходил в себя. Резкий удар в челюсть; у него хрустнуло в шее, металлический вкус во рту, из носа в горло хлынула кровь. Темное небо, кирпичные стены, ржавая лестница, темнота…

Он видел мать в ситцевом платье; она, с волосами цвета каштана, улыбалась ему и звала, он побежал, раскинув руки, он звал ее, она отдалялась все дальше и дальше в глубь темноты, а после исчезла совсем…

Джереми очнулся возле мусорных баков; голова трещала, в ушах звенело. Он кашлянул и схватился за ребра. Потом за карман. Ничего.

Небо меж крыш уже посветлело, оголив туманные прожилки нечетких облаков; кто-то вываливал мусор в соседние баки, разбудив притаившихся крыс.

– Чего развалился, – сказал ему этот кто-то. – Здесь тебе не ночлежка, пацан.

18 глава

Было в этом парне что-то знакомое. Где-то он уже все это видел или слышал… Этот голос, манеры, эти движения рук… За время работы в участке Хейзу нередко приходилось работать с такими, как Джереми. Все они были друг на друга похожи, как от одной матери, только матерью их был героин.

Маркус вышел от Нотбеков. В животе бурлило от голода. Он посмотрел на часы. Время ланча уже прошло. В кафе, что занимало весь первый этаж, давали нормальный обед; он был гораздо лучше завтрака и того, что предлагали на ужин.

Колено уже перестало ныть. Маркус спустился на первый этаж. Лестницы внизу скрипели по-особому громко, таким омерзительным скрипом, что отдавался болью в зубах. Этот дом разваливался на части.

Из двери своей квартиры показалась Сара; по ее виду можно было понять, что уснуть ей не удалось.

– Как ваше колено? – спросила она, щурясь и потирая глаза.

– Прошло. Как ваш сон?

– Тоже прошел, – сказала она и улыбнулась.

Из дальней комнаты ее небольшой квартиры хрипел новостями телевизор, тот же голос репортерского тембра:

Полиция выясняет все обстоятельства ужасного преступления…

– По делам? – спросила Сара, посмотрев на Маркуса.

– В кафе, – он указал на смежную с их крыльцом дверь.

– Подождите меня, я с вами. – Она схватила вязаную кофту и вышла. – Можно? – Взяла Маркуса под руку.

«Видимо, да», – подумал он.

– Терпеть не могу больничную еду, – сказала Сара, скорчив гримасу.

– Поэтому там не едите?

– Ну…

– Нельзя голодать целый день.

Сара лишь улыбнулась.

От нее пахло цитрусовыми духами и пенициллиновыми лекарствами – есть в этом что-то жизненное, думал Маркус. Как ни маскируй ненавистное тебе, оно все равно лезет наружу. Он любил надрывать гнойники. Выискивать истинное под ложным. Эта учтивость и чрезмерное спокойствие в лице и голосе Сары… Она была слишком любезна с ним, навряд ли он того заслужил.

Они медленно подходили к стеклянной двери, табличка «открыто» брякнула и закачалась, над головой что-то зазвенело.

– Вы пообедаете со мной? – спросила Сара, когда они уже подходили к раздаче.

– Да, мне еще нужно с вами поговорить.

Она кивнула.

Кафе наполнялось людьми. Сара насаживала на вилку ускользающий от нее салат, но тот никак не хотел накалываться.

– Здесь ужасные вилки, – сказал Маркус.

– По мне, так обычные… – Сара не прекращала свои попытки; наконец салат поддался ей, и она подцепила его.

Маркус оглядывался по сторонам.

– Что-то ищете? – спросила она.

– Никогда не замечал, был ли здесь телевизор…

– Вроде бы был… – задумалась Сара. – Хотя не помню. – Она сунула вилку с салатом в рот и произнесла, пережевывая: – Может, я путаю с другим кафе…

– Сара, – Маркус доедал остывшую яичницу, – мне нужно вам кое-что сказать.

– Угу, говорите. – Сара кивнула, не отрываясь от трапезы.

– Вы ничего не слышали утром? Я понимаю, что вы спали…

– Вы об убийстве? – спросила она совершенно спокойно, будто это случалось здесь каждый день. Хотя эти медики все спокойные, и спокойствие их увеличивается соизмеримо беспокойности ситуации – чем ужаснее все вокруг, тем спокойнее становятся они. Профессиональное, подумал Маркус.

Она смотрела на него, ожидая ответа.

– Да, о нем. Об убийстве. Не слышали ничего?

– Ну, если бы что-то гремело… – Сара цыкнула, пытаясь вытащить застрявший в зубах салат. – Если бы что-то гремело или кто-то кричал, я бы точно проснулась.

– Я не говорил, что кто-то кричал. – Маркус перестал есть и посмотрел на нее.

– Не говорили, – Сара улыбнулась, – это я сказала.

– Так вы что-то слышали?

– Нет, я же говорю, что проснулась бы, произойди что.

– Что именно?

– То, что могло бы меня разбудить.

– Я думаю, это кто-то из наших.

Сара уронила вилку на тарелку. Та ударилась о фарфоровый край металлическими зубьями, а после упала на пол. И… не издала ни звука. Вообще ничего. Сара наклонилась за ней, недолго там шерудила и вот уже подняла.

– Вы могли бы еще раз так сделать? – Маркус указал на вилку.

– Еще раз сделать что? – не поняла Сара.

– Уронить вилку.

– Вы хотите, чтобы я уронила вилку?

– Да. Все это странно… – Маркус взял свою и ударил ею о тарелку.

– Все хорошо, мистер Хейз?

Почему он не слышит звуков? Звон фарфора, лязганье вилки?

Маркус провел острыми зубьями по блюду. Ничего.

– Мистер Хейз? – Сара настороженно смотрела на него.

– Мне кажется, я…

– Что?

– Я будто не слышу.

– Вы не слышите меня?

– Нет, вас-то я слышу… но вот другие звуки…

– Какие звуки?

Маркус замялся.

– Не важно. – Он похлопал ладонью по