которые покрывают высокую плату за учебу, а также покупают люксовые вещи с помощью оказания услуг эротического характера (от эскорта до секса) «богатому папочке». Они предоставляют своему заказчику возможность наконец иметь такую герлфренд, о которой тот всегда мечтал. При этом он избавлен от работы над отношениями, а сами отношения не считаются серьезными. Экономическое давление на студент*ок, очевидно, столь высоко, что они больше не гнушаются капитализацией своих тел / своей сексуальности и рассматривают их скорее как активы, которые они должны удачно использовать. Похоже, возросло и социальное давление в плане обладания определенными статусными символами (такими как люксовые сумки или дизайнерская обувь), раз молодые женщины готовы заниматься проституцией, чтобы купить себе сумку от Chanel или лоферы от Gucci. Для таких папочек существуют специальные сайты, на которых они выбирают себе девушек. Сами же молодые девушки, как говорится в Vanity Fair, специально подчеркивают, что рассматривают подобный обмен (секс за деньги или люксовые подарки) не как проституцию, а как совсем «нормальные сделки», считая, что за их молодость, красоту и сексуальность платится высокая цена. Характерно, что о воздействии подобной «сделки» на психику женщины – на ее чувства и способность строить отношения – статья ничего не рассказывает.

Люксовые яхты

Когда я последний раз, примерно в 1981 году, прогуливалась по набережной Сен-Тропе, там в порту стояли небольшие простые парусные лодки; иногда среди них были чуть более крупные элегантные парусники. Роскошных люксовых яхт, которые стоят там сегодня в ряд, плотно прижавшись друг к другу, тогда еще не было и в помине. Последние, как правило, имеют несколько этажей и возвышаются перед тобой, словно пентхаусы. На террасах, повернутых к набережной, владельцы и владелицы яхт демонстрируют прохожим свою праздную роскошную жизнь, играя в карты и ужиная в окружении прислуживающего персонала. Некоторые прохожие доходят до того, что останавливаются, чтобы понаблюдать за обычно спрятанной от их глаз жизнью богатых. Можно сказать, что набережная в Сен-Тропе чем-то похожа на официальную церемонию встречи со знаменитостями, во время которой люди наблюдают богачей и их ритуалы (якобы) роскошной жизни. Граница между господствующим классом на яхтах и средним классом на набережной обозначается охранниками, которые стоят возле самых крупных яхт. Особенно меня поражает тот факт, что демонстрация богатства и роскоши не вызывает гнева у прохожих. Они будто благодарны за участие в этом спектакле – пусть и на расстоянии. Словно они чувствуют себя частью демонстрируемой ими красивой жизни, всего лишь наблюдая за ней с набережной.

Средний возраст во Франции

На юге Франции частенько можно заметить, что многие пожилые француженки не пасуют перед своим биологическим возрастом. Вместо того чтобы соответствовать стереотипному образу женщины среднего возраста, которая (якобы) попрощалась со своей привлекательностью, они продолжают вести жизнь сексуальной женщины – и делают это совершенно непринужденно. На пляже они лежат в своих откровенных бикини, которые ни за что не променяют на якобы более благопристойные модели купальников. Они отвергают представление о том, что есть какая-то правильная мода для разных возрастов, и на протяжении тридцати лет носят конские хвосты и открытую одежду. Создается впечатление, что эти женщины остались в контакте со своим молодым «я», которое они не оставляют позади, а по-новому форматируют. Молодое «я» остается частью их нынешней самопрезентации. Тут я не могла не вспомнить частые комментарии немецких мужчин (и женщин), что подобное поведение у пожилых женщин выглядит странным. От них требуется, чтобы они одевались и вели себя в соответствии со своим возрастом. Другими словами, общество всё еще ждет от постаревшей женщины, что она себя десексуализирует и будет соответствовать образу женщины средних лет. Меня вдохновляет и очаровывает, что многие француженки на пляже отказываются соответствовать этим сексистским ожиданиям и при этом не борются в отчаянии с процессами старения. Они стали старше и изменились физически, однако во многих аспектах остались самими собой.

Лента новостей

в Facebook[19]

Больше всего внимания получают те посты, которые связаны с реальной жизнью: когда человек фотографируется перед произведениями искусства, на пляже или вместе с партнером. Например, под фотографией из отпуска с правами в руке я сразу же получила сотню лайков. А вот пост о публикации моего текста про Марселя Бротарса на сайте Texte zur Kunst собрал всего лишь тридцать лайков. Когда используешь социальную сеть для саморекламы, например для своих текстов или лекций, то тебя сразу наказывают отсутствием лайков. Но стоит тебе поделиться чем-то (якобы) интимным, как на тебя обрушивается поток одобрения. Поэтому называть Facebook цифровой версией биовласти, лишенной жизни, можно лишь с натяжкой. Чем ближе к жизни посты, тем больше позитивного отклика они получают от так называемых «друзей». Любое селфи, фото из отпуска или фотография еды получат больше одобрения, чем уведомление о грядущей публикации. Особой популярностью пользуются при этом детские фотографии, в частности фото новорожденных. Изображение в соцсети новой жизни регулярно сопровождается потоками восторгов. Однако, даже сообщая о смерти близкого, можно быть уверенным, что ты получишь достаточно участия, ведь, в конце концов, и смерть – часть жизни. Нередко пользователь*ницы указывают свое конкретное местоположение, не ограничивая себя просто названием города. Подобная демонстрация мобильности – часть идентичности сообщества Facebook. Вот почему названия городов так часто сопровождаются лайками. Кроме того, много откликов получают «отфотошопленные» селфи с фильтрами. И даже если человека на них можно узнать с трудом, все хвалят его усилия по созданию образа для соцсети. Facebook – это не про предъявление максимально аутентичной жизни, а про создание узнаваемых инсценировок, которые лишь имитируют связь с «реальной жизнью».

Элюар как художественный агент

Письма Поля Элюара к своей бывшей жене Гале действительно многое объясняют. Прежде всего они показывают поэта, который в русле сюрреалистического идеала «безумной любви» на протяжении многих десятилетий делает объектом своих сексуальных проекций отсутствующую женщину, которая уже много лет живет с Сальвадором Дали. Чем более недоступной она становилась, тем больше он ее идеализировал и тем сильнее клялся в вечной любви. Через эти письма осуществлялись литературные переговоры, так как у Галы часто запрашивали для публикации различные эссе и рисунки Дали. Кроме того, Элюар рассказывал своей любимой Гале о парижских интригах, чтобы включать ее в свою социальную жизнь, несмотря на ее физическое отсутствие. Поразительно, что почти в каждом письме речь идет о продаже произведений искусства. Похоже, Элюар финансировал свою жизнь поэта через торговлю картинами своих