на коронационных торжествах 21 мая 1883 года, в праздник своего небесного покровителя, Св. Равноапостольного царя Константина, Великий Князь с семьей и приближенными отправился не на прием к Императору, а в церковь.

И здесь время вновь умолкнуть писателю и взять слово врачу. Меня покоробили суждения некоторых современников о невменяемости, безумии, помешательстве Великого Князя, возникших за несколько лет до смерти. Чего в них больше? Элементарного незнания медицины, человеческой глупости, желания отомстить чем-то обидевшему человеку? Да, инсульты (кровоизлияния в мозг), подобные возникшему у Константина Николаевича, сопровождаются нарушениями движения, речи, других функций, но это отнюдь не сумасшествие, а лишь вынужденное изменение формы общения с окружающим миром, зачастую, не менее трудное не только для больного, но и окружающих людей.

Что стало последним толчком к фатальному развитию болезни? Возможно, широко обсуждавшаяся в стране информация о прогрессировании болезни у младшего брата Николая, появившаяся в 1888 году. Константин понимал, что жизнь завершается, «очередь» – за ним[231]… Бесспорно, что он был детально информирован о здоровье брата. Об этом убедительно свидетельствует Дело под заголовком: «Письма и Телеграммы генерала А. Орлова министру Императорского Двора И.И. Воронцову-Дашкову о найме помещения в Ялте для Великого Князя Николая Николаевича Старшего и о Его состоянии здоровья» (РГИА. Ф. 472, оп. 66, д. 193, 1890 г.). Заключение врачей безрадостно: «Болезнь Его Императорского Высочества Государя Великого Князя Николая Николаевича проявляется ослаблением памяти, соображения, логических операций и упадком умственных сил. К этому присоединяются по временам возбужденное состояние с идеями бреда горделивого или ипохондрического характера, галлюцинации зрения, слуха и судорожные приступы с последовательной спячкой. Кроме того, замечается значительное затруднение в произношении слов, дрожание в языке и в мышцах лица при мимических движениях.

Деятельность сердца ослаблена. Болезнь Его Высочества, с клинической точки зрения, представляет прогрессивный паралич… С анатомической точки зрения – это хроническое промежуточное воспаление мозговой ткани. В этой болезни могут быть только незначительные колебания в смысле улучшения и ухудшения болезненных явлений и, кроме того, такие опасные симптомы, как апоплектоидные и эпилептоидные приступы, которые каждый раз могут внушать самые серьезные и тревожные опасения за жизнь Его Высочества». Подписи: «Академик профессор Мержевский, Профессор Ковалевский, Почетный Лейб-Медик Д-р Шершевский. 10 окт. 8 час. вечера, 1890». 13 апреля 1891 года Николай Николаевич умер в Алупке, окруженный лишь своими старыми, еще со времен турецкой войны, адъютантами, которые не покидали его до последней минуты и ухаживали за ним как сыновья. Репутация Великого Князя в последние годы при Дворе была невысока, поэтому смерть его не вызвала в высшем обществе большой скорби.

* * *

Считаю своим долгом упомянуть о медиках, заботившихся о здоровье Великого Князя в его земном пути. Когда я просматривал соответствующие архивные дела и формулярные списки о службе, меня поразила одна общая черта, сроднившая навсегда этих людей – подавляющее большинство врачей Константина Николаевича были действовавшими или отставными морскими офицерами! Самое драгоценное – здоровье – Великий Князь поручил людям корпорации, которую любил и которой бесконечно доверял – Флоту!

Первым в этой блестящей плеяде стоит имя Ивана Самойловича Гауровица, с 1838 года – гоф-хирурга, главного инспектора медицинской части Морского ведомства, опекавшего здоровье юных сыновей Николая I. Затем этот опытнейший врач стал лейб-медиком Высочайшего Двора (1859 г.), действительным тайным советником (1873 г.). Во время пребывания семьи Великого Князя в Стрельнинском дворце к ее медицинскому обслуживанию подключался Иван Васильевич Бутузов. Выпускник Медико-хирургической академии (как и большинство русских врачей того времени), он прошел путь до почетного гоф-медика Двора Его Императорского Величества, действительного статского советника (1877 г.). О высокой оценке Константином Николаевичем работы врача свидетельствуют его представления к орденам Св. Станислава II и III степени, Св. Анны II степени…

Интересные данные содержит архивное дело «Об общей ревизии придворной аптеки» (РГИА. Ф. 479, оп. 1, д. 2036, 1879 г.). В нем приведены годовые расходы на медикаментозные потребности Великокняжеских дворов. Наибольшая сумма – 938 рублей и 1 копейка ассигнованы для Двора Великого Князя Константина Николаевича, наименьшая – 120 рублей 33 копейки – для Двора Цесаревича Николая Александровича. Возможно, столь значительная разница объясняется большим семейством брата Императора.

Многие годы медицинским обслуживанием семьи Константина Николаевича руководил Вильгельм (Василий) Иванович Биттиг. Он и скончался на врачебном посту. Как сказано в личном деле: «…умер на службе» (РГИА. Ф. 479, оп. 1, д. 2042, 1879 г.), в звании почетного лейб-хирурга, действительного статского советника. Сменил его Фердинанд Иванович Ланге, старший врач 8-го Флотского экипажа, также выпускник Медико-хирургической академии, начавший путь ординатором Ново-Архангельского военного госпиталя. Приказами по Министерству Императорского Двора № 5 и № 52 от 22 мая 1879 года, по Морскому ведомству, он был назначен медиком Двора Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Николаевича «с оставлением в прежней должности», в чине действительного статского советника (соответствовавшего по Табели о рангах контр-адмиралу). И все же, видимо, ситуация с военными врачами имела и отрицательный аспект – для Константина Николаевича они были подчиненными, рекомендации которых для него были не обязательными. Увы…

Единственными медицинскими авторитетами, с которыми беспрекословно считался Константин Николаевич, были его давние соратники и боевые друзья – С.П. Боткин и Г.И. Гирш. К несчастью, тяжело болевший после гибели Александра II его Лейб-медик и друг большую часть времени проводил за границей, а Гирш, с его устаревшими воззрениями, не признавал никаких лечебных методов, кроме кровопусканий и медицинских пиявок. Итог был печальным – летом 1889 года у Константина Николаевича развился инсульт. В результате он потерял возможность владеть правой рукой и ногой, утратил речь. Вот как зафиксировал в дневнике эти трагические события Константин Константинович: «7 июля 1889 г. С Папа сегодня утром сделался удар. Это паралич одной только головы и языка… Он плакал, видя свое беспомощное состояние, подходил к зеркалу и всматривался в свое лицо, как бы желая заметить на нем признаки болезни, разглядывал еще более ослабевшую руку, выражал нетерпение и бессильную раздражительность». На следующий день отнялась правая нога, паралич языка и руки усилились. Ожидая скорой смерти, к нему впустили попрощаться внуков. Он гладил здоровой рукой по детским головкам. Внуки целовали деда в лицо и больную руку, нежно прижимались к нему, крестили его. Обоюдная ласковость помогла больше, чем кровопускания и микстуры. Константину Николаевичу заметно становилось лучше. Если дети и внуки вызывали у больного прилив нежности, то появление жены – неприязнь. Ее спасало, что у мужа отнялись язык и правая рука, а левой он писать не умел, желания приходилось выражать только знаками и выражением глаз, которые Александра Иосифовна трактовала по-своему.

Врачи настойчиво требовали, чтобы Константина