В начальной сцене показано, как Адам и Ева, Каин и его сестра-жена Ада, Авель и его сестра-жена Зила готовятся принести жертвы и помолиться Иегове. Каин задает своим родителям вопросы, которые озадачивали Байрона в школьные годы: Зачем Бог придумал смерть? Если Ева съела от древа познания, то почему Бог посадил это запретное дерево на таком видном месте в Эдемском саду и почему стремление к познанию должно считаться грехом? Почему в наказание за скромный поступок Евы Вседержитель определил труд как удел и смерть как судьбу всего живого? Что такое смерть? (Каин остается в мятежной задумчивости, пока остальные занимаются своими делами. Появляется Люцифер (Светоносец), занимает сцену, как у Мильтона, и гордо называет себя одним из тех.

Ада возвращается и умоляет Каина присоединиться к своим родственникам в поле; он пренебрег своей долей дневной работы; она сделала это за него и теперь приглашает его на час любви и отдыха. Люцифер насмехается над ней, описывая любовь как приманку для размножения, и предсказывает века труда, раздоров, страданий и смерти, ожидающие толпы людей, которые будут вести свое существование от ее чрева….. Каин и Авель готовят свои жертвенники; Авель приносит в жертву первого из своего стада; Каин предлагает плоды, но вместо молитвы снова спрашивает, почему Всемогущий допустил зло. Жертвенный агнец Авеля сгорает в ярком пламени, возносящемся к небу; алтарь Каина низвергается разъяренным ветром, который разбрасывает его плоды в пыль. Разъяренный, он пытается разрушить жертвенник Авеля. Авель сопротивляется, Каин наносит ему удар, и Авель умирает. Адам упрекает Еву как первоисточник греха; Ева проклинает Каина; Ада взывает к нему: «Не проклинай его, мать, ибо он мой брат / И мой суженый». Адам велит Каину покинуть их и никогда не возвращаться; Ада сопровождает Каина в изгнании. Поскольку Авель умер бездетным, все человечество (заключает Байрон) — потомство Каина и несет на себе его отпечаток в тайных инстинктах, находящих выход в насилии, убийстве и войне.

Временами «Каин» кажется сочинением наперекор школьнику-атеисту, не читавшему Экклезиаста; и все же временами драма поднимается до почти мильтоновской мощи. Вальтер Скотт, которому была посвящена «Мистерия», высоко оценил ее; как и Гете, на мгновение утративший свою олимпийскую перспективу, сказал: «Ее красота такова, какой мы не увидим во второй раз в мире».104 В Англии ее публикация была встречена яростью критики и ужасом: казалось, здесь появился еще один Каин, но еще более страшный убийца, убивший веру, которая поддерживала тысячу поколений. Мюррей предупредил Байрона, что тот стремительно теряет читателей своих произведений.

Портрет верной Ады Каина — еще одно доказательство нежных элементов в характере Байрона; но его отношение к Аллегре и ее матери свидетельствует о более жестком характере. Некогда счастливое дитя, которому теперь исполнилось четыре года, было опечалено расстоянием, разделявшим ее с обоими родителями; она чувствовала, что Хопперы устали от нее. Байрон послал за ней, чтобы она приехала в Равенну; но вряд ли он мог просить ее жить с ним и его зверинцем во дворце человека, которому становилось все более неудобно с его рогами. После долгих раздумий он определил ее в монастырь в Баньякавалло, в двенадцати милях от Равенны (1 марта 1821 года). Там, как он полагал, у нее будет общение, она не будет мешать ему и получит некоторое образование. То, что оно будет католическим, его не беспокоило; напротив, он считал, что для девочки будет трагедией вырасти без религии в Италии, где каждая женщина даже в своих любовных похождениях была благочестивой католичкой. В конце концов, если нужно быть христианином, лучше пойти до конца, принять апостольский символ веры, мессу и святых и стать католиком. «Это мое желание, — писал он 3 апреля 1821 года, — чтобы Аллегра была римской католичкой, которую я считаю лучшей религией».105 Когда Аллегра будет готова к замужеству, он оформит на нее состояние в четыре тысячи фунтов, и она без труда найдет себе мужа.

Это устраивало Байрона, но когда весть об этом дошла до Клэр Клермонт, она горячо запротестовала и умоляла Шелли вернуть ей ребенка. Шелли взял на себя обязательство отправиться в Равенну и узнать, как обстоят дела у Аллегры. Он прибыл туда 6 августа 1821 года и был радушно принят Байроном. В ответ он написал жене: «Лорд Байрон очень здоров и был рад меня видеть. Он… полностью восстановил свое здоровье и ведет жизнь, совершенно противоположную той, которую он вел в Венеции».106 Байрон сказал ему, что политические условия скоро вынудят его переехать во Флоренцию или Пизу; он возьмет с собой Аллегру, и она будет рядом с матерью. Шелли удовлетворился этим и переключил свое внимание на более важные дела.

Он с ужасом узнал, что няня Аллегры Элиза (которую он уволил со службы в 1821 году) рассказала Хопперам, что у него были тайные сексуальные отношения с матерью Аллегры; что Клэр во Флоренции родила ему ребенка, которого он сразу же поместил в приют для подкидышей; более того, Шелли и Клэр обращались с Мэри постыдно, вплоть до того, что он ее избивал. Изумленный поэт сразу же написал Мэри (7 августа), попросив ее написать Хоппнерам письмо с опровержением этих россказней; Мэри так и сделала, но отправила свое письмо Шелли на одобрение; он показал его Байрону и, видимо, рассчитывал, что тот передаст его Хоппнерам. Шелли был разочарован, узнав, что Байрон знал об этих слухах и, видимо, поверил им. Знаменитая дружба начала остывать, и остыла еще больше, когда Байрон переехал из Равенны в Пизу, оставив Аллегру в ее монастыре.

Эта перемена стала результатом смешения любви и революции. В июле 1820 года отец Терезы, граф Руджеро Гамба, добился от папской курии решения о раздельном проживании с мужем, с регулярной выплатой алиментов от него, при условии, что она будет жить со своими родителями. Она переехала, и Байрон, все еще живший во дворце Гиччоли, стал частым гостем в доме Гамбы. Он был в восторге, узнав, что Гамба и его сын