12 мая «Ариэль» прибыл из Генуи. Уильямс, служивший в военно-морском флоте, и Шелли, все еще не умевшая плавать, были в восторге от яхты и провели много дней и вечеров, плавая вдоль побережья. Шелли редко бывал так счастлив и так хорошо себя чувствовал. Иногда к ним присоединялись женщины, но Мэри снова была беременна, часто болела и была несчастна, потому что муж не позволял ей видеть пронзительные письма отца.143

В доме или на корабле Шелли написал свою последнюю поэму, «Триумф жизни», которая оборвалась на 544 строке в результате его последнего путешествия. В ней нет триумфа, ибо она описывает процессию различных человеческих типов, все неудачники и разложившиеся, спешащие к смерти. В строке 82 тень Руссо поднимается, чтобы объяснить глупость цивилизации; он показывает знаменитых деятелей истории — Платона, Цезаря, Константина, Вольтера, Наполеона — пойманных в той же безумной погоне за богатством или властью; и рекомендует, как единственное спасение, возвращение к простой и естественной жизни.

Еще не достигнув тридцати лет, Шелли после мысли о самоубийстве 18 июня 1822 года написал Трелони:

Если вам встретятся ученые, способные приготовить пруссиковую кислоту или эфирное масло горького миндаля, я буду считать большой любезностью, если вы достанете для меня небольшое количество….. Я готов заплатить любую цену за это лекарство….. Мне нет нужды говорить вам, что в настоящее время у меня нет намерения покончить с собой, но, признаюсь, для меня было бы утешением иметь в своем распоряжении этот золотой ключ от палаты вечного покоя.144

Возможно, чтобы помочь своей больной жене, Шелли пригласил Клэр Клермонт приехать из Флоренции и провести лето в Casa Magni. Она приехала в начале июня, чтобы помочь Мэри пережить почти смертельный выкидыш. 22 июня Шелли, близкий к нервному срыву, пережил кошмар, настолько страшный, что с криком выбежал из своей комнаты к Мэри.

1 июля до них дошли новости о том, что Ли Хант с семьей добрался до Генуи и готовится покинуть ее на местном транспортном судне, чтобы присоединиться к Байрону в Ливорно. Шелли, желая поприветствовать своего верного друга, облегчить прием Байрона и укрепить угасающий интерес своего партнера к их новому журналу, решил сразу же отплыть на «Ариэле» вместе с Уильямсом в Ливорно. Мэри предчувствовала беду. «Я перезванивала Шелли два или три раза….. Я горько плакала, когда он уезжал».145

Ариэль» покинул Каса-Маньи в полдень 1 июля и благополучно добрался до Ливорно в девять вечера того же дня. Шелли радостно встретил Ханта, но был подавлен, узнав, что тосканские власти приказали Гамбам немедленно покинуть их территорию, а Байрон, решив последовать за Терезой, собирался вскоре покинуть Ливорно, чтобы присоединиться к ней в Генуе. Тем не менее Байрон согласился выполнить свое соглашение с Хантом, и Ханты заняли комнаты в Casa Lanfranchi в Пизе. Шелли проводил их до Пизы, посмотрел, как они устроились, и 7 июля поехал обратно в Ливорно.

Утро понедельника, 8 июля, он провел за покупками для семьи в Casa Magni. Уильямс убеждал его поторопиться, чтобы поймать благоприятный ветер, дувший тогда в сторону Леричи. Капитан «Боливара» Робертс предсказал шторм на вторую половину дня и посоветовал задержаться на день; Уильямс потребовал немедленного отплытия; Шелли согласился, и около половины первого того же дня «Ариэль» отплыл из Ливорно с Шелли, Уильямсом и молодым матросом Чарльзом Вивианом.

Около шести тридцати вечера на залив Специя обрушился сильный шторм с громом, ветром и дождем, и сотни судов поспешили войти в гавань. В Каса-Магни шторм был настолько сильным, что три женщины, с тревогой ожидавшие там, утешали себя мыслью, что оба мужа переждали бурю в Ливорно. Затем прошли вторник, среда и четверг. «Реальные страдания этих минут, — писала позже Мэри, — превосходят все вымыслы, которые когда-либо представляло самое пылкое воображение. Наше уединение, дикий характер жителей соседней деревни, непосредственная близость к неспокойному морю — все это навевало странный ужас на наши неопределенные дни».146 В пятницу пришло письмо от Ханта к Шелли, в котором были строки, повергшие в ужас ожидающих женщин: «Пожалуйста, расскажите нам, как вы добрались домой, ведь говорят, что после отплытия в понедельник у вас была плохая погода, и мы очень волнуемся». Джейн Уильямс и Мэри весь день ехали в Пизу. К полуночи они добрались до Каза Ланфранки, нашли там Байрона и Ханта и получили заверения, что Шелли и Уильямс покинули Ливорно в понедельник. Они ехали всю ночь и добрались до Ливорно в два часа ночи в субботу, 13 июля. Там Трелони и Робертс попытались успокоить их тем, что «Ариэль» может быть отнесен на Корсику или Эльбу. Байрон поручил Робертсу с помощью «Боливара» прочесать море и берег между Ливорно и Леричи. Трелони сопровождал Мэри и Джейн в тщетных поисках вдоль побережья в поисках признаков или известий о пропавших мужчинах. Он пробыл со скорбящими женщинами в Каса-Магни до 18 июля, а затем уехал, чтобы навести справки. 19 июля он вернулся к ним и как можно мягче сообщил, что трупы их мужей были найдены выброшенными на берег близ Виареджо 17 или 18 июля. (Примерно 30 июля в четырех милях к северу было найдено изуродованное тело Чарльза Вивиана, которое было похоронено на берегу). Он отвез Мэри и Джейн в Пизу, где Байрон предложил им комнаты в Casa Lanfranchi, но они поселились неподалеку. Мэри написала подруге: «Лорд Байрон очень добр ко мне и часто навещает нас вместе с Гиччоли».147

Тела уже были погребены туземцами в песках. Тосканские законы запрещали эксгумировать или перезахоранивать захороненные трупы, но Трелони знал, что миссис Шелли хотела, чтобы останки Шелли были захоронены рядом с останками их сына Уильяма в Риме. Он убедил тосканские власти разрешить эксгумацию при условии, что останки будут сожжены на берегу. Тела были изуродованы или съедены почти до неузнаваемости, но в одном пиджаке в одном кармане был найден томик Софокла, а в другом — томик Китса.148

15 августа Байрон, Хант и Трелони, а также чиновник карантина и английский офицер, капитан Шенли, стояли в стороне, пока отряд солдат сжигал останки Уильямса. На следующий день в местечке напротив Эльбы останки Шелли были эксгумированы и сожжены в присутствии Байрона, Ханта, Трелони и нескольких жителей соседней деревни. В пламя Трелони бросил ладан, вино