для эпитафии; Я вижу это, а потом заглядываю внутрь. Это неважно — моя душа уже была опалена.

Он дает охотнику золото и уходит. Используя свою несанкционированную науку, он вызывает Астарту, в которой видит фигуру своей запретной любви. Его обращение к ней с просьбой простить его — «Астарта, возлюбленная моя, говори со мной!» — один из высоких полетов байронической страсти и чувств. Как и главные преступники в стране Луггнаггов, где живет Гулливер, он приговорен к бессмертию и считает это величайшим из возможных наказаний; он умоляет ее, используя ее мистическую силу, даровать ему смерть. Она уступает ему: «Манфртд, завтра закончится твоя земная жизнь». Присутствующая ведьма аплодирует его мужеству: «Он овладел собой и подчинил свою пытку своей воле. Если бы он был одним из нас, он был бы ужасным духом». Мильтоновский Сатана, возможно, оставил здесь один из многих отголосков в произведениях Байрона. — На слова аббата, который на следующий вечер пытается вернуть его к Христу, Манфред отвечает, что уже слишком поздно, и добавляет:

Есть приказ Из смертных на земле, которые становятся Старые в молодости и умирающие до наступления среднего возраста, Без жестокости военной смерти. И когда Манфред уходит на свое последнее свидание, аббат скорбит: Это должно было быть благородное создание; он В ней есть вся энергия, которая могла бы сделать Хорошая рама из великолепных элементов, Если бы они были разумно смешаны.

Словно бросая миру вызов, что самые мрачные подозрения в его адрес теперь признаны, Байрон отправил «Манфреда» в Англию, и Мюррей опубликовал его 16 июня 1817 года. Неделю спустя рецензия в одной из лондонских газет призвала покончить со всякой симпатией к Байрону, который «окрасил Манфреда в свои личные черты….. Манфред изгнал себя из общества, и что должно стать основанием для нашего сострадания к изгнаннику? Просто совершение одного из самых отвратительных преступлений. Он совершил инцест!»85

17 апреля 1817 года Байрон покинул Венецию, чтобы провести месяц с Хобхаузом в Риме. Нога помешала ему осмотреть музеи, но он увидел массивные реликвии классического Рима и посетил Помпеи; «Я стою руиной среди руин», — сказал Чайльд Гарольд.86 К 28 мая он вернулся в Венецию.

В декабре ему удалось после долгих испытаний продать аббатство Ньюстед и его земли за 94 500 фунтов стерлингов; он поручил своему лондонскому банкиру Дугласу Киннэрду оплатить все долги поэта и ежегодно высылать ему 3300 фунтов стерлингов из доходов от остатка имущества; в дополнение к этому он теперь был согласен получать оплату за свои стихи. Разбогатев, он купил роскошный дворец Мочениго на Большом канале. Населил его четырнадцатью слугами, двумя обезьянами, двумя мастифами и новой хозяйкой — Маргаритой Когни, гордой женой местного банкира. Он не был моногиничен: он хвастался тем, что в Венеции у него было двести женщин.87 20 января 1817 года он сообщил Киннэрду, что «по вечерам я иногда выхожу в свет и постоянно предаюсь соитию»; а 9 мая 1818 года он написал банкиру: «У меня целый мир блудниц».88 К середине лета он далеко ушел от божественности, описанной Стендалем за два года до этого; он располнел, его волосы поседели, и он выглядел старше своих тридцати лет. Шелли был потрясен, увидев его таким, когда они встретились снова.

X. ШЕЛЛИ ПАТЕР ФАМИЛИАС: 1816–18

8 сентября 1816 года Шелли, Мэри, их ребенок Уильям, его швейцарская няня Элиза Фогги и Клер Клермонт добрались до Англии. Все, кроме Шелли, отправились в Бат; он поспешил в Лондон, ожидая найти там пятьсот фунтов от своего отца. Но их не оказалось, и ему пришлось нарушить обещание отдать триста фунтов своему отчаявшемуся отцу-влюбленному. Годвин пришел в ярость; Шелли сбежал к своему беззаконному приятелю в Бат.

Там 26 сентября и 3 октября Мэри получила нежные письма от своей сводной сестры Фанни Годвин. Фанни родилась во Франции в 1794 году и была «родной» дочерью капитана Имлея и Мэри Уолстонкрафт. Она была удочерена Годвином после его женитьбы на ее матери. Несмотря на его доброту, она была несчастна под невольным присмотром его второй жены, миссис Клэрмонт. Ее письма свидетельствуют о нежной душе, мужественно переносящей несчастья, никого не винящей и робко стремящейся угодить. Мэри относилась к ней по-сестрински, но после того как Мэри и Клэр уехали с Шелли, у Фанни не осталось защиты от мачехи. Когда беглецы вернулись в Англию, их пошатнувшееся финансовое положение не способствовало пополнению их семьи Фанни. 12 октября Шелли принес Мэри и Клэр известие о том, что Фанни уехала в Суонси, уединилась в гостиничном номере и покончила с собой, приняв опиум.

Фурии не сжалились над Шелли. По возвращении в Англию он осведомился о своей жене, с которой все еще был связан законными узами. Он узнал, что она живет с отцом и регулярно получает четыреста фунтов в год. В ноябре он попытался навестить ее, но ему сказали, что она исчезла. 12 декабря 1816 года газета «Таймс» сообщила, что ее тело было найдено за два дня до этого на озере Серпентайн в Гайд-парке.

Стремясь получить опеку над своим потомством от Гарриет — дочерью Иантой и сыном Чарльзом — Шелли поспешил узаконить браком свой союз с Мэри (30 декабря 1816 года). В течение трех месяцев его претензии на детей тянулись в Канцлерском суде. Мэри заверила его, что будет «очень счастлива принять эти дорогие сокровища» — детей Гарриет — под свою опеку. Но отец и сестра Гарриет оспорили притязания Шелли на том основании, что он был ярым атеистом и