того, как удар проходит, каким из богов каждый из них совершается и о каком добре или зле объявляет, в итоге посоветовали напасть на противника, разъясняя следующим образом случившееся у римлян знамение: 5. если молния ударила в шатер консула, в котором находился штаб войска, и весь его вплоть до очага уничтожила, то этим божество указало на бегство всего войска из лагеря после взятия его силой и на гибель отборных людей. 6. «Если же, — сказали они, — римляне останутся там, куда был нанесен удар, удерживая это место за собой, и не перенесут значки, то божество, негодуя на римлян, удовлетворит гнев захватом одного лагеря и погибелью одного войска; но если они, стремясь быть мудрее богов, перейдут со всем войском в другой лагерь, оставив это место пустым, будто не людям бог дает знамения судьбы, а местам, то гнев божества станет общим для всех римлян, как для снявшихся с места, так и для тех, кто их примет. 7. И поскольку римляне, после того как божественный рок объявил оракул о том, что один их лагерь будет покорен силой, не стали ожидать того, что должно свершиться, но сами сдали этот лагерь противнику, то тот лагерь, который принял воинов покинутого лагеря, будет покорен силой вместо оставленного».

VII. Тиррены, услышав от прорицателей такую весть, посылают часть своего войска захватить опустевший лагерь римлян, чтобы создать оплот против другого лагеря: ведь тот лагерь был сильно укреплен и находился в месте, очень удобном для задержки тех, кто продвигался от Рима к стоянке противника. Проделав и прочее из того, что было задумано для получения превосходства над врагами, они вывели свои силы на равнину. 2. Когда же римляне продолжали оставаться в бездействии, самые отважные из тирренов, подъезжая верхом и останавливаясь близ укреплений, обзывали всех римлян «бабами» и бранили их вождей, крича, что те подобны самым трусливым из тварей и что пусть сделают одно из двух. Если они считают себя доблестными воинами, то, спустившись на равнину, пусть разрешат спор в одной битве; если же признают, что они трусливы, то пусть передадут оружие более сильным и подвергнутся наказанию за совершённое и пусть тогда не считают себя больше достойными чего-то великого. 3. Тиррены делали это ежедневно, но ничего не достигнув, решили обнести римлян стеной, чтобы голодом вынудить их подчиниться. А консулы долгое время не обращали внимания на происходящее вовсе не из-за трусости или малодушия (ведь они были мужественны и воинственны), но из подозрения, что их воины намерены действовать предательски и не желают подчиняться им, что стало свойственно плебеям с того времени, как они подняли шум по поводу наделения землей. Ведь у консулов еще звучало в ушах и стояло перед глазами то, как в прошедшем году разгневанные плебеи опозорили честь консула и достоинство Рима, когда свели победу к поражению и подвергли себя неправедному позору бегства только для того, чтобы муж сей не получил победного триумфа.

VIII. Поскольку ни наказаниями какой-то одной части нельзя было вразумить остальных, многочисленных и наглых воинов с оружием в руках, ни уговорами побудить к повиновению не желающих подчиниться, то консулы, желая раз и навсегда удалить дух бунтарства из войска и вернуть весь народ к прежнему единомыслию, только в это и вкладывая всю свою волю и мудрость, решили, что только две следующие причины переменят бунтовщиков: первая для тех, кто был более здравого нрава (ведь в толпе нечто подобное случается), — это стыд от порицания их противниками, и вторая для тех, кто не легко поддается вступлению на достойный человека путь — это необходимость, которой всякая человеческая природа покоряется. 2. Чтобы и то и другое произошло, они побуждали врага не только позорить их словом, осуждая бездействие как трусливость, но и многочисленными делами, выражающими презрение и гордыню, дабы тем самым вынудить проявить свою смелость тех, кто добровольно не желал делать этого. Ибо когда это произойдет, консулы возлагали большие надежды на то, что к палатке полководца придут те, кто будут особенно сильно возбуждены, они начнут громко кричать и потребуют вести их против врага. Именно так все и случилось. 3. Ведь когда враги вышли из лагеря и начали окружать римлян рвом и валом, те, вознегодовав на такие действия, сначала небольшими группами, а потом все вместе бросились к шатрам консулов, крича и обвиняя их в измене, и заявили, что если никто не возглавит их вылазку, они отдельно от консулов возьмутся за оружие и сами выступят против врага. 4. Так как это требование исходило ото всех, то полководцы, полагая, что наступило мгновение, которого они ждали, приказали ликторам созвать народ на сходку. И Фабий, выйдя вперед, сказал следующее:

IX. «Запоздало же явилось ваше раздражение из-за оскорблений врагов, воины и командиры, поскольку это желание каждого из вас схватиться врукопашную с врагами пришло к вам слишком поздно. Ведь вы должны были сделать это много раньше, когда они в первый раз вышли из укреплений и пожелали начать битву. Тогда-то, без сомнения, борьба за верховенство была бы славной и достойной духа римлян. Теперь же она стала вынужденной, и даже если эта борьба завершится успешно, она уже не принесет такой славы. 2. Но и сейчас вы все же поступаете достойно, желая исправить промедление и вернуть утраченное, и горячая благодарность вам за это стремление к наилучшему, и не важно, пришло ли оно благодаря вашей доблести (ведь лучше поздно, чем никогда, начать делать то, что необходимо), или все вы и в самом деле пришли к общему умозаключению о том, как следует поступать, и жажда битвы захватила вас всех. 3. Но еще и теперь мы опасаемся, как бы недовольство плебеев власть имущими по поводу земельных участков не стало причиной большого вреда для всей общины; и нас охватило подозрение, что вопли и негодование, связанные с выступлением, родились не от общей единой цели, но лишь от готовности выйти из лагеря — одних, чтобы в самом деле отомстить противнику, других же — чтобы тайком разбежаться. 4. Что касается причин, которые вынудили нас подозревать это, то они связаны не с догадками или предположениями, но с очевидными поступками, причем не старыми, но произошедшими в прошлом году. Ведь помните, что, когда против этих вот самых врагов вышло многочисленное опытное войско и когда первая битва была нами выиграна, и командующий вами консул Цезон, мой брат, мог не только разрушить лагерь врагов, но и принести отечеству блистательнейшую победу,