— Я получу девушку, ты получишь парней, — Сиси кивает мне, ее боевая стойка на месте, поскольку ее внимание сосредоточено на девушке.

Вооруженная длинной цепью, противница Сиси выглядит не старше восемнадцати лет. Но что сразу бросается в глаза, так это ее взгляд — он пустой.

— Сиси, — зову я, мой голос напряжен. — Пожалуйста, будь осторожен. Она ненормальная.

Я быстро просматриваю своих оппонентов, отмечая те же остекленевшие глаза — бесстрастные.

Мне нужно закончить с ними как можно быстрее, потому что если это часть эксперимента, то, скорее всего, они совсем не обычные.

А у Сиси нет ни единого шанса.

Не сводя глаз с Сиси, я делаю шаг вперед, навстречу своим противникам. Оба держат боевые топоры, и когда они смотрят на меня, на их губах появляется ухмылка.

Ах, вкус войны.

Это то, с чем я хорошо знаком, поскольку мне было трудно приспособиться к реальному миру после того, как я вернулся домой. Каждое взаимодействие, которое у меня было с кем-то, начиналось с мысли об их убийстве, эта жажда крови была настолько глубоко внутри меня, что мне потребовались годы, чтобы научиться подавлять ее.

И я точно знаю, что они чувствуют. На войне, в бою, во вкусе убийства есть волнение. Есть опьяняющий кайф, который приходит только тогда, когда у тебя есть власть над смертью, и больше половины своей жизни я был ее рабом. Этому зверю внутри меня, который никогда не удовлетворится ничем меньшим, чем разрушение — полное уничтожение.

Они движутся вперед, их улыбки становятся шире, и в своих высокомерных умах они уже чувствуют вкус победы.

К несчастью для них, их послали не за тем человеком. Теперь вопрос довольно прост. С оружием или без оружия. Но когда они рвутся вперед, я не могу принять это решение. Они делают это для меня.

Моя губа изгибается вверх, я просто пригибаюсь и уворачиваюсь, избегая каждого удара их топоров, одним глазом все еще глядя на Сиси.

По одному кунаю в каждой руке, она крепко держится за рукоять, парируя удары цепи другой девушки.

Воздух со свистом проносится мимо моего лица, когда лезвие топора скользит в дюйме от моей кожи.

Понимая, что я позволю им легко повеселиться, я решаю закончить игру. Мои руки взлетают вверх, обе обхватывают древко их топоров, как раз в тот момент, когда они замахиваются ими на меня.

О, они сильные.

Но не так сильны, как я.

Одной ногой я толкаю их, позволяя своей руке на мгновение ослабнуть в качестве приманки, прежде чем крепко сжать и вырвать топоры из их рук.

Сила моего толчка отбрасывает их назад, и на мгновение они выглядят дезориентированными, когда понимают, что их оружие исчезло из их рук.

В их реакции есть что-то странное.

Помимо мертвых глаз, с тех пор, как они были там, есть что-то еще, их фокус немного смещен.

И поскольку они продолжают нападать на меня, теперь уже с кулаками, я сразу замечаю, что не так.

Роботы.

Похоже, что их цель — покончить со мной, но без сознательных действий, стоящих за этим.

Черт!

Похоже, Майлз изменил свои планы. Конечно, чтобы они достигли этого возраста в эксперименте, они должны были быть почти такими же сильными, как я. Чтобы они все еще жили...

Я снова пригибаюсь, разводя руки в стороны и набирая обороты, прежде чем позволить им атаковать меня в полную силу, сгибаю колени и падаю на землю как раз в тот момент, когда наношу удар, каждое лезвие топора направляется к их кишкам.

Их стоны боли — единственное, что я слышу, когда топор вонзается в них, открывая их для реки крови и органов, пока я продолжаю вонзать лезвие внутрь, убеждаясь, что повреждения изнурительны и необратимы.

Когда внутри зияет дыра, я просто толкаю их еще раз, ударяя лезвием по задней части позвоночника в том, что я могу назвать только прекрасной мелодией.

Ах, симфония смерти.

Они падают на землю, их стоны боли быстро забываются, когда я обращаю все свое внимание на Сиси.

Она тяжело дышит, но все еще держится рядом с девушкой. Одно неверное движение, и она падает на спину, цепь готова ударить ее.

Я двигаюсь быстрее, чем когда-либо за всю свою жизнь, приседая перед ней и принимая на себя всю тяжесть цепи, когда она с оглушительным звуком соприкасается с моей спиной. Это единственное, что заставляет меня осознавать, что меня ударили, поскольку абсолютно нет боли.

Глаза Сиси расширяются, когда они смотрят на меня, но я еще не закончил.

Я слегка поворачиваюсь, мои уши навостряются, когда я слушаю девушку, владеющую оружием. Воздух кружится вокруг меня, когда она забирает цепь, тянет ее к себе, прежде чем снова отправить ее в меня.

На этот раз, настроившись на ситуацию, я поднимаю руку, двигаюсь влево и ловлю цепь как раз в тот момент, когда она вот-вот ударит меня. Я крепко сжимаю конец металла, дергая его и девушку на себя.

Она теряет равновесие, когда падает вперед, и недостаточно быстро, когда я вырываю цепь из ее рук, отбрасывая ее в сторону. Моя рука на ее горле, я вижу только один проблеск затуманенных глаз, когда я слегка надавливаю, ее шея ломается, голова наклоняется в сторону.

Отбросив ее тело в сторону, я поворачиваюсь к Сиси, помогая ей подняться на ноги.

— Я не думаю, что когда-нибудь привыкну видеть тебя в действии, — выдыхает она, ее грудь поднимается и опускается, грудь подчеркнута теснотой костюма.

Ее ладони ложатся на мою грудь, когда она ощупывает меня, ее прикосновение воспламеняет мое и без того переполненное адреналином тело.

— Из чего состоят твои мышцы? Чистое железо? — спрашивает она, ее зрачки поглощают ее радужки, и я понимаю, что, возможно, я не единственный, кто думает, что две двойки сочетаются. Не тогда, когда она приподнимается на цыпочки, высовывает язык и облизывает мою щеку.

— Хм, — тихо мурлычет она, ее теплое дыхание касается моей кожи сладкой лаской, — даже твой пот возбуждает меня, — продолжает она, ее пальцы скользят вверх, пока она не обводит контур моей татуировки на шее.

Затем, прежде чем я успеваю отреагировать, она отстраняется от меня, ее взгляд проходит мимо меня.

— Осторожнее, — предупреждает она, и я быстро разворачиваюсь, готовая разобраться с любым неудачным экспериментом, который Майлз решил мне устроить.

Но я успеваю сделать только один