— Ты не мог подождать нас? — слышу я голос Бьянки и, оглядываясь, вижу, как она с важным видом входит в комнату, за ней следует ее муж, к которому присоединяется Марчелло с мрачным выражением лица.

— Правда, Влад? Из-за тебя Сиси могли убить, — он почти кричит на меня, его лицо искажается от гнева.

— Неужели, Челло, ты так мало доверяешь мне? — я растягиваю слова, борясь с желанием закатить глаза.

— Я в порядке, Марчелло, — Сиси поворачивается к нему и закатывает глаза.

Черт, как же я люблю эту женщину.

Я не сдаюсь и не даю ей пять, зная, что если ворчливый Марчелло появится, то последует его примеру. И я знаю, что тогда я не услышу конца этому.

— Я же сказал тебе, что тренировалась с ним. Я не беспомощна, — она вздергивает подбородок, вызывающе глядя на него.

— Эти люди — обученные убийцы, Сиси. Не имеет значения, сколько у вас тренировок. И ты девушка, — продолжает он, и я почти стону, зная, что он только что вырыл себе могилу.

— Что? — Сиси моргает, когда до нее доходят эти слова. — Я девушка, — медленно говорит она. — Так это значит, что я не могу драться? Что я не могу защитить себя? — она складывает руки на груди, и я понимаю, что мы на серьезной территории.

Для такой женщины, как Сиси, которой превыше всего нравится контролировать свою собственную жизнь, напоминание о том, что ее пол может сдерживать ее, сродни худшему оскорблению.

Дело в том, что, может, она и девушка, но она чертовски крутая девчонка, и любой должен чувствовать себя чертовски счастливым, имея ее рядом с собой.

Зная, как она, должно быть, разгорячена, я присоединяюсь к ней, кладу руку ей на плечо.

— Разве ты не тот же человек, который сказал нам, что наш пол не должен сдерживать нас? — она прищуривается, глядя на Марчелло.

— Да, но это не одно и то же, — отвечает он. — Ты можешь выбрать любую профессию, какую захочешь, но это не значит, что ты должна нырять с головой перед опасностью. И это, — он машет рукой в сторону тел на земле, — даже хуже, чем обычная опасность.

— Челло, успокойся. Пока Сиси со мной, тебе не о чем беспокоиться. Кроме того, — говорю я, глядя в ее великолепное лицо, — она может надрать задницу, — я хвалю ее и вознаграждаюсь лучезарной улыбкой.

— Ты? — он почти кричит. Еще раз. — Ты самый неуравновешенный человек, которого я когда-либо встречал, Влад. Да, конечно, ты защищаешь ее от опасности, потому что ты самая большая опасность, — раздраженно бормочет он.

— Мы снова это делаем? — я поднимаю бровь. — Я же говорил тебе, что Сиси в хороших руках. Я бы никогда добровольно не позволил, чтобы что-то случилось с ней.

— А как насчет тебя? Все здесь знают о твоих проблемах. Ни для кого не секрет, что ты ненормальный. Кто сказал, что вместо того, чтобы защищать ее, в следующий раз ты не убьешь ее сам?

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

Но я не могу контролировать реакцию своего тела, когда отхожу от Сиси, и через две секунды хватаю Марчелло за горло, прижимая его к стене.

— На что ты намекаешь, братец? — я едва могу сдержать исходящий от меня гнев. Он находится в каждой поре, стремясь вырваться наружу.

— Это! — он смотрит мне в глаза, даже не моргая, когда я поднимаю всю массу его тела с пола, мои пальцы сжимаются вокруг его пульса. — Это именно то, что я имею в виду. Ты непредсказуем.

Я стискиваю зубы и вместо того, чтобы доказать ему, что я действительно настолько опасен, я отпускаю его, борясь с собой и пытаясь выровнять свое дыхание.

Словно сквозь дымку, я чувствую, как маленькая рука Сиси тянется к моей, прижимая ее к груди, когда она с беспокойством смотрит на меня.

— Ему лучше, Марчелло, — громко говорит она, глядя только на меня. — Он работал над собой, и у него все получается намного лучше. У него не было ни одного приступа после Нового Орлеана, и я горжусь им.

Черт, но есть ли какой-нибудь способ, которым я мог бы любить эту женщину больше? В ее глазах я вижу все, чего жаждал всю свою жизнь.

Любовь. Нежность. Принятие.

Она знает мои самые сокровенные тайны и ни разу не отвернулась от меня. И не только это, но она публично вступалась за меня, снова и снова, даже против своей семьи.

Я не думаю, что есть хоть одна вселенная, в которой я бы не обожал ее.

— Сиси... — начинает Марчелло, но одного резкого взгляда Сиси достаточно, чтобы он немедленно заткнулся.

— Ты не понимаешь, не так ли? — спрашивает она серьезным голосом. — Ты не мог рассказать мне о нем ничего такого, что заставило бы меня любить его меньше. Я знаю, кто он и что он сделал. Я знаю все. И я все еще здесь, — она делает глубокий вдох, и я могу сказать, что она очень старается держать себя в руках.

— Всю мою жизнь мне говорили, кем быть и кем не быть. И все же никто никогда не спрашивал меня, чего хочу я. Никто, кроме него, — она указывает на меня пальцем. — Когда я говорила ему, что хочу драться, он учил меня драться. Когда я говорила ему, что хочу татуировку, он делал мне татуировку. Когда я говорила ему, что хочу кого-то убить, он давал мне возможность это сделать. Он ни разу не усомнился во мне, ни разу не сказал, что я не должна что-то делать, потому что я девушка.

Она тяжело дышит, ее кулаки сжаты по бокам, когда она смотрит на Марчелло, не дрогнув под его суровым взглядом.

— Вы можете не принимать наши отношения, но для меня он единственный, кто дал крылья, чтобы парить, вместо того, чтобы тащить меня вниз и приковывать к земле. И это, брат мой, последний раз, когда мы собираемся говорить об этом, — она прищуривается, глядя на Марчелло, прежде чем сделать что-то, что полностью сбивает меня с толку. Сделав шаг