Ренан припоминает при этом о ненависти иудеев к христианам, но на защиту своих единоверцев с успехом выступил Иоэль, тем более что Тацит не дает ни малейшего основания для такого толкования.

А не использовал ли автор этого Климентова послания весьма поздние «Деяния Петра» и другие апокрифические произведения, где Симон Волхв, горя ревностью и завистью к Петру, вступает с ним в состязание и вызывает гонение на христиан? Далее, все это сомнитель­ное место с его избитыми, произносимыми для красного словца, общими местами относится ли вообще к неронову гонению? Может быть, здесь отнесены к эпохе Нерона все те мучения, которым подвергались хри­стиане, мужчины и женщины, при позднейших гонениях? Во всяком случае, из послания Климента не видно, чтобы то «множество избран­ных», которые «вследствие зависти претерпели много поношений и мучений» и «присоединились» к апостолам Петру и Павлу, приняло смерть в одно и то же время с последними.

Признание этого за факт, ведь, вытекает только из обычной, мысленно проводимой связи между смертью апостолов и мнимым нероновым гонением, из логического связывания или сопоставления, отно­сительно которого, однако, весьма сомнительно, существовало ли оно вообще во времена Климента, не говоря уже о том, что Петр и Павел, говорят, были казнены только в 66 году, а Нероново гонение, говорят имело место уже в 64 году, и, вдобавок, оно представляет собою только простую легенду.[73]

Так как связь вышеприведенного, места с нероновым гонением дает только единственную зацепку или опорную точку для определения времени возникновения этого послания, а эта связь, при том, — абсо­лютно сомнительна, то дата послания совершенно висит в воздухе, и послание одинаково может принадлежать как первому, так и четвертому веку, «великому веку литературных подделок», — как назвал его Эдвин Джонсон.

Эти слова Джонсона, в свою очередь, до некоторой степени, не точны, так как в христианстве фальсификация-подделка издавна играла большую роль, и мы, вообще говоря, имеем литературу только иеподлинную, подложную или подделанную, — и только потому, что здесь затрагивается христианство, ее из учтивости обычно называют красивым словцом — «псевдоэпиграфическая» («лжеписания») или «апо­крифическая» («сокровенная») Ведь даже связь вступления или преди­словия этого послания, где речь идет о неожиданно разразившихся над общиной опасностях и бедствиях, с домициановым гонением в 93 году — отнюдь не несомненна. Домицианово гонение, вообще говоря, не было гонением на христиан.

ИЗ ШАНТАЖНОЙ ПРАКТИКИ РЯСНИКОВ

«Подлинное копье» трагедии на Голгофе Рис. № 18-19.

Еще образчики фабрикации церковниками «мощей», стоящих в связи с историей мифического Иисуса, — части копья, коим, будто бы, был пронзен бок его. Копье было сфабриковано поздно и история его туманна, полна противоречий. Сначала оно существовало в Иерусалиме, после разграбления которого персами металлический наконечник копья был ими отдан констан­тинопольскому патриарху Никите, положившему его в храм св, Софии. С дру­гой стороны, некий Аркульф в 670 году остаток копья видел в Иерусалиме, после чего эта часть исчезает со страниц истории, а выдвигается на первый план константинопольская. Последняя, после ряда перемещений попала в руки собирателя церковного хлама — короля Людовика «святого», поместившего ее в особый ковчежец (см. рис. налево), в одну из парижских капелл. Во времена Великой французской революции этот ковчежец с копьем исчез бесследно.

Несмотря на все это, часть того же копья, и опять-таки, металлический наконечник, еще в XV веке оказывается в Константинополе; в 1492 году турецкий султан Баязет II отослал его папе Иннокентию VIII, который, несмотря на высказанные некоторыми сомнение в подлинности, торжественно перенес эти «мощи» в собор св. Петра. До нас дошел рисунок этого копья, относящийся к 1599 году, каковой мы и воспроизводим выше (рис. направо). Нет сомнения, что это копье — второе или третье по счету. Однако, дело этим не кончается, так как до сих пор существует еще несколько и, конеч­но, «подлинных» копий напр. 1) в Эчмиадзине (в Армении), 2) в Вене (пере­несено из Нюрнберга), 3) в Кракове, 4) в Смирне, и многочисленные час­тицы в различных местах, напр., в Кельне, в Анконе, и т. д.

Думается, что если бы собрать все бывшие и существующие «подлин­ные» копья и их частицы, то их с избытком хватило бы увешать стенку где-нибудь в военном музее или в музее христианских, церковных фабрикатов.

Текст Кассия Диона (67, 14). на который при этом опираются, в крайнем случае, позволяет заключить о гонении только на тех, кто, подобно Флавию Клементу, двоюродному брату императора, склонялся к «атеизму» или иудейской религии. — «Если послушать только римские источники, то при Домициане не было совершенно никакого гонения на христиан; если же послушать источники христианские, то это гонение распространилось далеко за пределы Рима, так как, — по словам Гегезиппа, — из Палестины были вызваны в Рим и подверглись допросу, в качестве родственников христа, даже внуки Иуды, — а по словам Евсевия и, быть может, даже Иринея, — как раз тогда был сослан на остров Патмос апостол Иоанн. В таком случае нельзя сказать, что только Рим подвергся испытаниям, а соответствие с картиной нашего послания «отпадает».

Поэтому, создается, впечатление, что также и здесь гонение на хри­стиан, как таковое, является только продуктом разгоряченной фантазии поборников христианства и отцов церкви, которым была нужна наивозможно ранняя история страданий христианства. 130).

Итак, окончательный приговор о первом послании Климента может быть только таков: на основании этого послания нельзя сделать поло­жительного вывода ни о пребывании Петра в Риме, ни о его насиль­ственной смерти по случаю гонения на христиан при Нероне.

Характерно, что и Юстин (около 150 г.) ничего не знает о пребывании Петра в Риме, а Шмидель также на этом основании советует осторожно относиться к «посланиям римлянина Климента» и предосте­регает от желания найти в нем свидетельство в пользу такого пребыва­ния Петра.

Однако, быть может, лучшую службу в этом направлении сослужит нам послание антиохийского епископа Игнатия к римлянам? Это посла­ние, говорят, было написано, приблизительно, в 107 году, незадолго до смерти Игнатия, на пути его в Рим; оно дышит настроением человека, который сознает, что в скором времени он за свою веру будет брошен на растерзание диким зверям. Но на самом ли деле автор имел основание предполагать это? Правда, из пресловутого письма Плиния к императору Траяну, мы знаем о гонениях на христиан при последнем. Однако, это письмо неподлинно. Оно, — как это обстоятельство показал, между про­чим, Ощар, —