родом античного (древнего) франкмасонства[64], чем открытым религиозным обществом, частью же по соображениям государственного разума, который в решительный мо­мент признал желательным отдать предпочтение иудейскому христу перед персидским Митрой.

Рис. № 11. Митраистическая икона

Одна из митраистических «икон» — из­ображение солнечного божества. Последнее в левой руке держит шар — образ земли или неба, и, по-видимому, кнут, — символы власти. Правая рука поднята, как бы, для благосло­вения. Вряд ли, случайность, что на это из­ображение весьма походят некоторые хри­стианские иконы — образы Иисуса.

Голова божества украшена семью лу­чами, намекающими па таинственную силу семи планет и их богов. Отражение этого представления мы находим в мифе о солнеч­ном Самсоне, который лишается всей своей силы, как только Далида остригла у него на голове семь прядей волос.

Вокруг головы божества — нимб, круг, образ солнечного сияния, заимствованной христианскими художниками для своих героев — «святых».

Здесь, прежде всего, сыграла свою роль смерть императора Юли­ана, который, как никто другой, был предан служению Митре, при чем смерть в борьбе с персами, самыми страшными врагами римской импе­рии (363); она для культа Митры на Западе оказалась роковой. В этой смерти усмотрели знак того, что персидский бог не желал поклонения со стороны чужеземцев, а это отшатнуло от него, в первую очередь, сол­дат. Одним из первых правительственных мероприятий преемника Юлиана — Иовиана, было окончательное восстановление христианства в его прежних правах после того, как еще раньше (в 340 г.) Констанций закрыл языческие храмы. Вместе с этим была сыграна роль митраизма на Западе.[65] Охваченные фанатизмом, который в смысле беспощад­ности и жестокости нисколько не уступал тому, с каким их преследовали язычники, христиане бросились теперь на поверженного в прах против­ника и сделали все возможное, чтобы только затереть его следы. Это им удалось сделать так хорошо, что митраизм почти на целых полторы тысячи лет почти совершенно исчез из памяти людей, и только, теперь, после основательного и исчерпывающего исследования Франца Кюмона об этой религии, мы снова начинаем приобретать более правильный взгляд на сущность и значение Митры, а также родственного ему и слившегося с ним Аттиса.

В Риме главное святилище Митры находилось на Ватикане, на месте нынешнего собора св. Петра. Там он почитался вместе с еще раньше официально признанным Аттисом, умирающим и воскресаю­щим юным богом фригийской мистериальной религии, и его матерью Кибелой. Там при раскопках 1608-1609 г. были еще найдены надписи о тавроболиях и криоболиях, совершавшихся с 305 по 390 год.

Митра-Аттис носил здесь имя «папы-отца». «Отцом» (отец, — отец отцов) назывался также верховный жрец этого бога, как «святым отцом» до сих пор еще именуется римский папа. Последний, подобно тому верховному жрецу — первосвященнику, носит на голове тиару или митру, — головной убор Митры-Аттиса, вроде «венца» или «короны»; обуваемся в красные солдатские башмаки жрецов Митры; заведует ключами «бога-скалы» и приписывает, себе власть «вязать и разре­шать», — в соответствии с тем обстоятельством, что на Ватиканском холме верующие, освобождались, «разрешались» от своих грехов через тор­жественное, кровавое крещение, — жертвенное заклание тельца или овна.

Нет сомнения, что христианский Петр является только удвоением и очеловечением персидского Петра или Митры, который в таком виде пробрался в евангелия. Папская церковь — только прямое продолжение или христианская замена древнего культа персидского Петра. Верхов­ному жрецу или первосвященнику (папе) католического христианства соответствует архигалл, верховный языческий жрец или папа культа Митры-Аттиса. Этот языческий папа свое местопребывание имел на Ватикане, чтил солнце, как спасителя, а в богине Кибеле поклонялся «деве»-богоматери, которую обычно изображали сидящей с младенцем на коленях и которая в деве Марии имеет свою христианскую параллель. Языческий папа, как и остальные галлы или жрецы Аттиса был евну­хом — скопцом, и, думается, память об этом ожила в церковном запре­щении духовным лицам (католикам) жениться и производить детей.[66]

Впрочем, много еще и других элементов религии Митры — митраизма перекочевали в христианскую церковь, так, например: учение о чисти­лище, употребление кропильницы, обычай креститься, т. е. совершать крестное знамение.

Затем, христианство совпадает с митраизмом не только в призывании святых и небесных покровителей, — персидских «ферверсов»[67], к лику которых могли попадать также умершие праведники и которые иногда ведали особым кругом деятельности, но и в самом роде молитвы, крещения детей, миропомазания и причащения.

Далее, самая форма богослужения, месса (обедня), — слово, которое, по-видимому, стоит в связи с персидским мязд или мизд — названием священного лечения или хлеба[68], молитвы священнослужителя перед алтарем, причем, священнослужитель то один, то вместе со своим по­мощником (дьяконом или псаломщиком Р.) взывают к богу, складыва­ние и распростирание рук, коленопреклонение, каждение кадилом, со­вершение литургии на неизвестном народу, мертвом языке (зендском), употребление гостии (причастной облатки, просфоры), а также некоторые особенности священнического одеяния: стихарь, широкий пояс и епи­скопская шапка (митра), десятина (сбор в размере одной десятой части поступлений с хоз. или доходов) и т. д., — все это христианской церковью было заимствовано из персидской религии[69].

Христианское искусство катакомб также находилось целиком под митраистическим влиянием. Наконец, христианство, — как было сказано, — поместило на свое собственное небо даже самого персидского бога — скалу, Митру, облачив его, в лице Петра, в христианскую мантию и поставив в прямую связь с Иисусом этого, так называемого «князя апостолов», его мнимого первого ученика и преемника по должности учителя.[70]

Церковь, которая стремилась господствовать из Рима над миром, чего домогался и Митра-Янус, — нуждалась в таком боге, который, по­добно Янусу, имел свои корни в римской почве и стоял в ближайшей связи с Римом. Для этого должна была служить ей личность Симона-Петра. Верующие раньше знали его только в качестве символического представителя иудео-христианства, выступающего в противовес языку христианству Павла.

Рис. № 12.

Митраистическая пластинка — медаль (передняя сторона приводимой ранее, та — задняя сторона). На ней изображен Митра стоящим между конными Близнецами — Касто­ром и Поллуксом, символизировавший день и ночь, утро и вечер, восходящее и захо­дящее солнце, жизнь и смерть. Над головой Митры — ворон (?) и головы лунного и сол­нечного божеств. Внизу, прямо под ногами Митры, жертвенник или престол с причаст­ными (тремя) хлебами, рядом с жертвенником (направо) причастная чаша и рыба, а также (налево) — голубь и пр. Все последние митраистические сим­волы удивительно совпадают с раннехристианскими. Если учтем, что. митраизм древнее христианства, и что последнее массу идей, обрядов и образов