– Как? – с изумлением воскликнул Зальтнер.

Йо указал пальцем куда-то на пол и сказал: "Ну".

Зальтнер не сразу сообразил, что этим движением Йо обозначал направление к Марсу, потому что невольно он всегда представлял себе путь на Марс, как подъем к небу. Но Марс в то время находился под горизонтом, туда-то и показывал Йо.

– Вам следовало бы поехать с нами, – улыбаясь сказал он. – Ведь у нас на Марсе совсем не то, что здесь на этой тяжелой Земле, где даже за дверь приходится выходить с опаской.

– Благодарю вас, – возразил Зальтнер, – боюсь только, что на Марсе придется делать прыжки, от которых мне не поздоровится. Конечно, было бы чрезвычайно интересно познакомиться с вашей чудесной родиной, но считаете ли вы, что человек может там существовать?

– Конечно, может, сказал один из присутствующих марсиан, – и ему было бы там куда лучше, чем нам ни Земле. Я убежден, что вы бы скоро привыкли к меньшему тяготении и к разреженному воздуху. Неблагоприятность этих условий для вашего организма до известной степени компенсируется, вы должны знать, что воздух у нас содержит относительно больше кислорода, чем у вас на Земле. Таким образом разница атмосферных, условий обеих планет не так уж велика иначе чем же можно было бы объяснить такое огромное сходство между людьми и нумэ?

– Я чрезвычайно обязан вам за ваш комплимент, – ответил Зальтнер. – Но, к сожалению, наша экспедиция не приноровлена к такому далекому полету, и нам прежде всего следует подумать о том, как бы вернуться домой.

– Вы, вероятно, почувствуете себя здесь одиноко, – вставила Ла.

– Как? – с удивлением воскликнул Зальтнер. – И вы тоже покидаете нас?

– Еще не завтра, но в ближайшие… Я лучше переведу вам это на ваши земные дни, – но в ближайшие четырнадцать дней мы почти все покинем Землю.

– Я в первый раз об этом слышу!

– Но ведь мы вообще еще ни слова не говорили о будущем…

– Правда, настоящее было слишком прекрасно и богато…

– Не унывайте же! Ведь само собою понятно, что никто из нас, кроме сторожей, не может оставаться здесь зимою.

– Каких сторожей?

– Мы ожидаем их с Марса со следующим кораблем, – сказал Йо. – Это следующая смена; их двенадцать мужчин, они здесь перезимуют и будут охранять остров. Зимою мы не можем продолжать своих работ, а отапливать весь остров было бы слишком убыточно.

– А летом вы снова вернетесь сюда?

– Или мы, или другие.

– И я надеюсь, что вы проведете полярную ночь не здесь на острове, а у нас. В это время в той части Марса где мы живем, как раз наступает великолепное позднее лето. А когда солнце снова взойдет над северным полюсом, вы уедете с Марса и опять вернетесь сюда. На Земле в это время будет май. Это лучшая пора на полюсе; и тогда, я думаю, вы уже будете в состоянии захватить своих марсианских друзей к себе на родину. Но вам нет надобности уже сейчас уезжать вместе с Йо; мы покинем Землю лишь с последним кораблем.

Так говорила Зальтнеру Ла; и когда она при этом с такой приветливостью смотрела на него, ему казалось, что иначе и не может быть, что он не может не ехать на Марс вместе с нею. Но что сказал бы на это Грунте?

Во всяком случае, ни Грунте, ни Зальтнер до сих пор еще не говорили с марсианами о своем ближайшем будущем. Причиной тому были разные случайные обстоятельства. Но главная причина, в которой немцы не отдавали себе отчета, заключалась в том, что марсиане до сих пор умышленно избегали высказываться по этому вопросу Они сами еще не приняли никакого решения.

На первую световую телеграмму, сообщавшую о прибытии людей, центральное правительство Марсианских Штатов ответило распоряжением – прежде всего за чужестранцами наблюдать, все, что возможно, от них выведать и затем обо всем подробно донести. Этот доклад был недавно отправлен, но ответ еще не был получен. Поэтому марсиане избегали всякого намека на дальнейшую судьбу своих гостей, и всякая попытка Грунте или Зальтнера выяснить что-либо в этом направлении или высказать какое-нибудь пожелание неизменно встречала уклончивый ответ. А если уж марсиане не желали какого-либо разговора, то вовлечь их в него было совершенно невозможно. Легкость, с которой они руководили человеческими мыслями, и превосходство их воли были так огромны, что люди покорялись им, сами того не замечая.

К тому же Грунте и Зальтнер были так поглощены изучением всего окружающего их на острове, что друг с другом успевали лишь бегло касаться планов о продолжении своего путешествия. Правда, они решили в ближайшие же дни окончательно сговориться и при удобном случае сообщить свои пожелания марсианам, но до сих пор это как-то не удавалось. Грунте полагал, что, в случае согласия марсиан, можно будет без особых затруднении в любой момент покинуть остров. После предварительного осмотра шара, Грунте был убежден, что восстановить его будет сравнительно легко. Большая часть их снаряжения уцелела и, между прочим, запасные резервуары со сжатым водородом. Правда, его не хватит для наполнения шара, но Грунте надеялся, что марсиане снабдят его средствами для выработки достаточного количества газа. Изучая остров, Грунте увидел, что марсиане располагают таким огромным количеством электрической энергии, что, пользуясь ею, без труда можно будет добыть водород из морской воды. Если в помощи будет отказано, Грунте решил соответственно уменьшить шар и, захватив только самое необходимое, пуститься в обратный путь с имеющимся запасом газа.

В библиотеке марсиан он нашел записи метеорологических наблюдений, произведенных в течение нескольких лет на северном полюсе. На основании этих данных он заключил, что обычно в ноябре устанавливаются ветры, дующие по направлению к Европе, и что раньше этого срока расчитывать на попутный ветер не приходится. Сообразуясь с этим, Грунте должен был решить, довериться ли ему ненадежным атмосферным условиям теперь, незадолго до наступления полярной ночи, или же отважиться на полет во время полярной ночи, но при попутном ветре. Последнее казалось ему более разумным, так как при благоприятном ветре можно было всего в несколько дней достигнуть населенных местностей.

Всеми возникающими у него соображениями Грунте мимоходом делился с Зальтнером, но тот, считая, что время выполнения их плана еще не наступило, пока не очень задумывался над этим. Он весь был поглощен настоящим, и теперь только слова Ла поставили его лицом к липу перед вопросом, что будет, когда почти все марсиане покинут остров? И вместе с тем в данный момент ему казалось почти невозможным такое внезапное расставание со своими гостеприимными хозяевами, которых он искренно почитал, и в особенности с Ла и с Зэ. Планы Грунте мгновенно пронеслись в его памяти; он почувствовал, что не имеет права связывать себя обещанием и в замешательстве медлил с ответом, в то время, как марсиане поддерживали приглашение Ла всевозможными соблазнительными описаниями.

К счастью, в это время в комнату вошел Грунте, и церемония взаимных приветствий возобновилась. Одна Ла, на которую Грунте упорно избегал смотреть, должна была удовольствоваться чопорным марсианским приветствием. Она, смеясь, переглянулась с Зальтнером, и ее взгляд, казалось, говорил: "А все-таки мы возьмем его с собою".