Шрифт:
Закладка:
– Как только Алль заметил, что медведь уже отошел от Тама, он стал прицеливаться, хотя их разделяло расстояние около пятисот метров. Он еще медлил, выжидал более удобного положения. Но тут ему показалось, что медведь собирается отойти от ворота и снова вернуться к своей добыче.
– Алль выстрелил.
– Прошло мгновение, – и мы увидели, как медведь рухнул. Больше ничего уж мы не увидели. Вслед за этим мы получили такой сильный толчек, что все повалились друг на друга. Когда мы вскочили на ноги, оказалось, что корабль поднялся по крайней мере на пятьдесят метров и с огромной скоростью уносится ветром. По всей вероятности, пуля пробила тонкий канат, а напор ветра окончательно разорвал его. Командование принял на себя старший штурман, но сделать что-либо было очень трудно. "Спустить якоря"!
– Корабль скользил в ужасающей близости от ледяных громад. Мы сознавали, что, если якоря не скоро заберут, мы никогда уже не свидимся со своими товарищами. Но якоря, не забирая, плясали по совершенно гладкой и твердой ледяной поверхности. К счастью, отличную службу сослужил нам длинный канат, тот самый, которым мы притягивали наш корабль к полюсу. Длина его достигала тысячи метров, и теперь, волочась за нами, он заменял нам гайдроп. Мы все время ждали, что вот-вот минуем ледяную равнину и окажемся над расщелинами, в которых может застрять наш канат. Но, к сожалению, ветер все усиливался и разрастался в бурю. Судя по карте, мы скоро уже должны были достигнуть того места, где ледяное поле крутым обрывом спускается к морю. Но этому обрыву, конечно, должны были предшествовать большие расщелины, и на них-то мы и возлагали все наши надежды.
Почти целый час нас бешено несло туда; уже вдали показалось море, наконец-то мы над расщелинами! Но запутается ли в них канат? Якорями мы уже не могли пользоваться, так как поверхность льда стала теперь такой неровной, что нам пришлось подняться выше, чтобы не разбиться о выступы, а якорные канаты были слишком коротки. Но вот, наконец, мы почувствовали сильный толчок; нас пошатнуло канат натянулся, – мы остановились. Но что же это? Сверху налетает на нас ужасный порыв бури. Так как мы уже не можем лететь по ветру, нас гонит вниз. Корабль ударяется о Землю и снова поднимается… Еще такой толчок, – и мы погибли! Только подъем может нас спасти. Мы уменьшаем вес корабля и поднимаемся. Но оттого ли, что подъем был слишком резок, оттого ли, что при неожиданном повороте канат высвободился из трещины, он подался. Ничто уже не удерживало нас, и мы со страшной быстротой устремились ввысь. Канат снова свободно повис, и мы опять оказались во власти бури. Мы пронеслись над крутой стеной глетчера, и под нами забушевало разъяренное, покрытое льдинами, море.
– Нам ничего другого не оставалось, как продолжать подъем и спасаться в более высоких слоях атмосферы. Наша карта указывала, что нам предстоит пролететь над широкой морской бухтой, по ту сторону которой возвышаются огнедышащие горы. На горизонте уже виднелись облака их дыма. Мы продолжали лететь прямо на север как раз по меридиану, проходящему через большой остров, названный вами, как я узнал из вашей карты, Новой Зеландией. О спуске не могло быть и речи; нужно было подниматься. Но для этого мы должны были выполнить трудную работу… О ней я неохотно вспоминаю! – Нужно было освободиться от сетки, окружавшей наш шар, и от длинного каната, так как они препятствовали бы нашему движению в пространстве, – ведь мы не можем сделать диабаричным то, что находится вне шара… Я был самый младший; мне пришлось, вися в нижнем люке, рубить канат. Потом наверху распускались узлы сети, и я должен был стягивать веревки книзу… Да вдобавок на этой высоте царил такой холод, что замерзала ртуть. К счастью, лисовые канаты сохраняют свою гибкость, – иначе эта работа была бы неосуществима… До сих пор еще удивляюсь, как это я не упал, – ведь мне пришлось работать, преодолевая земное тяготение.
– Наконец, и эта задача была выполнена. Люки были закрыты, и мы вышли из земной атмосферы.
Йо на мгновение призадумался, а потом продолжал рассказ.
– Что могли мы предпринять? После непродолжительного отдыха, старший штурман – звали его Митт, тот самый, который позднее совершил знаменитый полет вокруг Юпитера – созвал нас на совещание. Попытаться ли нам еще раз достигнуть земной оси и вернуться на полюс? Бросить ли оставшихся там на произвол судьбы и пуститься в обратный путь на Марс? Мы потеряли честь экипажа и нашего капитана. Было вполне естественно, что нам хотелось вернуться к ним; но это было не легко. Вторичная высадка и вторичная отправка с Земли потребовали бы такой затраты энергии, а главное – такого расхода направляющих снарядов, что после этого возможность нашего возвращения на Марс стала бы вообще сомнительной. Несмотря на это, решено было все-таки вернуться на Землю, так как вычисления Митта показали, что при благоприятных условиях мы, в конце концов, сможем с этим справиться. Если б мы вернулись на Марс и оттуда тотчас же был отправлен на Землю вновь снаряженный корабль, то и тогда помощь оставшимся была бы оказана не ранее, чем будущей весной. А в том, что они не смогут вынести полярной зимы, не было никакого сомнения.
– Однако, после тщательного осмотра корабля, к великому нашему ужасу, оказалось, что давление ветра при стоянке на якоре и удар, полученный шаром, значительно изменили форму его внешней оболочки и она требует основательной починки. Пока это не будет сделано, мы не сможем утяжелять шар и вообще не сможем маневрировать. Было ясно, что эта починка отнимет у нас несколько дней и что все эти дни нам придется оставаться на нашем прямолинейном пути, по которому мы будем отдаляться от Земли на расстояния, пропорциональные квадрату времени.
– Но все, казалось, было против нас в этом путешествии. Нас ожидала новая неудача. Земная луна приближалась к тому положению, при котором на Земле наступало полнолуние. На наше несчастье, мы отдалялись от Земли как раз по направлению к луне. Это было бы для нас почти безразлично, если б мы могли в тот же день осуществить свое решение вернуться на Землю. Но мы расчитывали двинуться в путь лишь по истечении третьего дня, и тогда, подвергаясь силе тяготения, мы неминуемо должны были попасть в область притяжения луны, а не Земли. Поэтому, если бы не удалось закончить починку до срока, нам предстояло одно из двух: либо на авось расточать направляющие снаряды, исключительно для уменьшения скорости, либо унестись очень далеко от Земли и тем самым надолго отсрочить свое возвращение туда. А кто знает, застали бы мы тогда своих товарищей в живых?
– Итак, мы с лихорадочной поспешностью работали над восстановлением нашего корабля, чтобы как можно скорее произвести правильный направляющий выстрел. И, действительно, на третий день мы этого достигли. Это было более, чем кстати потому, что через несколько часов нам бы уже пришлось бороться с влиянием луны.
– Теперь мы еще могли рискнуть подвергнуться силе тяготения, и для того, чтобы содействовать притяжению Земли, нам достаточно было выпустить один корректирующий снаряд.
– Диабаричность была уменьшена. С величайшим напряжением ждали мы результатов дальнейших наблюдений Митта. Если б в его предварительные вычисления вкралась хотя бы малейшая ошибка, мы могли бы упасть не на Землю, а на луну. Она еще стояла над нами, блестящим диском закрывая значительную часть неба, так как отсюда ее диаметр казался в двадцать шесть раз больше, чем с Земли. Все особенности лунной поверхности были отчетливо видны. Как на ладони, лежали перед нами исполинские кратеры. Обширные области лавы, прорезанные густо-черными тенями широких трещин, ослепительно сверкали в солнечном свете. Под нами, освещенная мерцающим сиянием луны, парила Земля, тусклый диск которой уже казался значительно меньшим, чем диск луны; лишь узкий серп Земли был озарен солнечными лучами. Когда мы отворачивались от солнца, стоявшего вблизи Земли, повсюду в густой черноте неба сверкало яркое великолепие звезд. Это было величественное зрелище, но нам было не до него. Мы напряженно ждали, что, вот-вот, наш шар начнет вращаться, и пол у нас под ногами повернется в сторону луны; это было бы признаком того, что мы уже во власти луны, а не Земли. Пока еще преобладало притяжение Земли, но оно было так ослаблено притяжением луны, что мы почти не чувствовали, уносимся ли мы вниз; мы были точно в абарическом поле. Тревога о покинутых товарищах держала нас в постоянном напряжении. Нам то и дело казалось, что окружающие нас предметы поднимаются и что шар начинает вращаться. Но луна все еще парила над нами.
