После вечернего чая миссис Ллойд расправила кружева фартука и положила ладони на стол.

— Мисс Хорн, — степенно сказала валлийка, — если хотите, я могу научить вас кройке. — Составила посуду на поднос и, покачивая юбкой, выплыла из гостиной.

Я, конечно, хотела. Вряд ли у меня когда-нибудь будет личная портниха, как у мамы, а убогая штопка — это все, что умею.

Но едва я встала, как маг поймал мое запястье:

— Бросаешь меня, Искра?

— Нет… Я же… Ну… — пробормотала я, разрываясь между Александром и служанкой. — Я недолго!

Райдер покосился через плечо и дверь с тихим стуком захлопнулась.

— Видишь ли, Этансель, я редкий эгоист и не хочу делить тебя со слугами, — улыбнулся он, подтягивая меня ближе и целуя раскрытую ладонь. Рот мага скользнул выше, к запястью, задержался на голубом узоре вен, заставляя пульс частить. — Один вечер в неделю я переживу, но не чаще. Скажи это миссис Ллойд.

— Хорошо… — Руку я отобрала, но сердцебиение еще долго не унималось.

«Горите вся», — полчаса спустя сказала валлийка, с беспокойством пощупав мой лоб. — «Не заболели?»

Но об этом я писать не буду.

О коротких поцелуях, что каждый день срывал Александр с моих губ, тоже. Тем более, о жарких объятиях мага. И уж точно о нашей ссоре, которая, если быть до конца честной, и заставила меня снова взяться за перо и бумагу.

То, что началось между мной и Райдером с вызова, с глупой игры в снежки, за три недели переросло в бесстыдные ласки, притягивающие меня и одновременно пугающие. Нежность и трепетность вдруг сменялись жесткими тисками, сильным телом, прижимающим меня к стене или шкафу — осторожный поцелуй становился болезненно-страстным, а в светящихся глазах Александра плескались обещание и сладкая жуть.

Потом он упирался ладонями в стену и с усилием отодвигался от меня. Мы стояли в темноте друг против друга, и мне казалось, что наше шумное дыхание слышно даже в Кэрдиффе.

А по утрам саднили губы. Несколько раз я даже пропускала завтрак, прикладывая перед зеркалом салфетки, смоченные холодной водой.

— Это нужно прекратить, — шептала я подушке в безуспешных попытках уснуть.

После поцелуев мага я чувствовала себя больной: ныл живот, наливалась, будто перед регулами, грудь. Вдобавок ужасно кружилась голова — я цеплялась за Райдера, дожидаясь, пока перед глазами перестанут плясать звезды, и на платье оставались запахи бергамота и фиалки мужского одеколона. Они почти не выветривались — миссис Ллойд несколько раз поводила носом, проходя мимо, — и стали для меня синонимами вины и бесстыдства. Что подумает валлийка, если узнает, чем мы с магом занимаемся по вечерам? А что думают мама и тетя, глядя из Дома Триединого, как я не нахожу в себе сил оттолкнуть Александра — он всегда останавливается первым?..

— Это нужно прекратить, — уперлась я в плечи мага, когда он втащил меня в нишу к щиту и секире.

— Почему? — Алекс сжал мои ягодицы, приподнял меня. — Тебе неприятно? — спросил он, прикусив мочку уха.

Было более чем приятно, но…

— Это неправильно, — соскользнула я на пол и отвернулась. — Пропустите меня, пожалуйста…

— Неправильно, — повторил Александр. — Ясно. — На секунду замер, прислушиваясь к происходящему внизу, и схватил меня в охапку, впился в губы, заглушая протестующий вскрик. Понес по коридору, толкнул плечом дверь, не прерывая поцелуя, опустил меня на кровать.

— Ты даже не представляешь, как я хочу научить тебя чему-нибудь неправильному, — прошептал Райдер.

От неприкрытого желания в его голосе по спине побежали мурашки.

— Я… Я кричать буду!

— Обязательно будешь, — фыркнул мужчина, вминая меня в матрас.

Я выгнулась, пытаясь вывернуться из-под него, но сдвинуть мага с места было тяжелее, чем гранитную плиту. Дыхание Райдера обожгло шею, щеку, подбородок, коснулось губ и сменилось горячим ртом. Поцелуи — жадные, требовательные, не приемлющие отказа, — шли один за другим, заставляя тело пылать. Жар тек волнами, подчиняясь ритму дразнящего языка, нетерпеливому скольжению рук, и каждая волна несла с собой слабость и сладкую истому. Не желая поддаваться им, я замотала головой:

— Мистер Ра…

Поцелуй.

— Алекса…

Поцелуй. Пальцы, расстегивающие платье, стягивающие с плеч сорочку.

— Отпустите!..

— Уверена? — Ладони мага сжали грудь, и я хрипло застонала ему в рот. Громко вскрикнула, когда мужские пальцы защипнули напряженные соски, потянули, покручивая. — Давай, Искра, скажи, что не хочешь меня!

— Не хочу…

— Ты хорошо подумала?

— Да-а…

— Точно?

— О Боже…

Стук в дверь прозвучал, как удар грома.

— Мисс Хорн, у вас все в порядке? — В голосе миссис Ллойд звучало искреннее беспокойство.

Райдер чертыхнулся, резко развернулся, одной рукой удерживая меня, а другую, ладонью вперед, вытянув к незапертой двери. Глаза мага засияли в темноте двумя красными угольками.

— Мисс Хорн?

— Да… Да, все хорошо! — Облегчение, которое я испытала, убедившись, что служанка не может войти, было сравнимо со счастьем после отказа от меня Сьюзан.

— Вы так кричали…

— Я?..

Райдер тихо засмеялся, скользя губами по моему плечу, и мне ужасно захотелось его стукнуть.

— Мне приснился дурной сон, миссис Ллойд, — ровно сказала я, вцепившись в покрывало, когда маг начал прокладывать дорожку влажных поцелуев от ключицы до соска. — Но теперь все хорошо-о-ох!.. — Райдер с нажимом лизнул розовую горошину и вобрал ее в рот, перекатывая между зубами.

— Мисс Хорн?..

— Все в порядке, миссис Ллойд, — дернула я мага за волосы, пытаясь оторвать от себя. — Извините, что побеспокоила.

Испуг стремительно перерастал в злость: он с ума сошел? Что он творит?!.. Он хочет меня окончательно опозорить? Он хоть представляет, что будет, если нас застанут?!

— Прекратите! — прошипела я ему, прислушиваясь к удаляющимся шагам валлийки. — Отпустите!

Райдер шевельнул пальцами — засов плотно вошел в паз — и снова опрокинул меня на подушки:

— Искра, ты знаешь, что у тебя восхитительная грудь? — На трюмо, на комоде одна за другой загорались свечи, заливая комнату мягким желтым сиянием. — Черт… И ты все это время прятала ее под тряпками…

Я вспыхнула, закрываясь руками.

— Потушите свет!

— Нет уж, — усмехнулся маг. — Я хочу все видеть.

Он веселился, катаясь со мной по кровати — то почти отпуская меня, то снова подтаскивая к себе, целуя лицо, шею, плечи, ловя ртом грудь. Мял ягодицы, оглаживал талию, щекотал, кусал за ухо, и только расхохотался, уткнувшись мне в живот, когда я, доведенная до бешенства, начала поливать его площадной бранью.