…ледяная вежливость вместо бархатного смеха,

и от алой пелены в глазах хочется выть.

Терпеть телесную боль я неплохо умела, но что делать с этой, не знала. Вот и бродила вокруг дома, надеясь вымотаться и уснуть. В снах все хорошо, в снах мы снова друзья, и я, придерживая юбки, веду Александра между кустами роз, к чайному столику, где сидят родители…

Я все-таки расплакалась. Ну зачем, зачем, зачем я его оттолкнула?!.. Ведь могла бы сейчас сидеть с ним в гостиной, болтать обо всем и ни о чем, греть руки в его ладонях…

Слезы мочили воротник, холодили щеки. Длинная ломаная тень бежала впереди, и все рытвины и ямы тропы, не то по совпадению, не то по промыслу Триединого приходились на левую, сердечную, как говорят доктора, сторону.

Визг и грызню я услышала издали. Остановилась, завертела головой, пытаясь понять, куда смотреть, и, подобрав полы пальто, взбежала на холм. Сумрак и мгла дышали, пульсировали в ритм мерцанию призрачного тумана эллиллон, становясь то совсем непроглядными, то истончаясь. В одно из таких просветлений я увидела катающийся по снегу клубок из когтей и шерсти — наст под ним был порчен черными пятнами.

Рык, вой, пронзительный — детский?! — крик.

— О Господи…

Я оглянулась на светящийся в темноте коттедж — не услышат, а если услышат, все равно не успеют, — и плохо представляя, что буду делать, начала спускаться вниз, держась за смерзшиеся метелки чертополоха. Сделала три осторожных шага и ахнула: клубок налетел на валун и распался. Искристо-белое, скулящее, откатилось в сторону. Рычащее серое — Один! — встал, закрывая собой волчицу с располосованным боком. Зверей, урча и повизгивая, по-детски смеясь, окружали пять… семь… девять… Триединый, двенадцать! — существ, похожих на огромных крыс в сорочках из паутины. Сизое марево колыхалось, тянулось за ними, отмечая резкие не то скачки, не то перемещения из стороны в сторону.

Гвиллион!

Один вдруг ощерился, взвился в прыжке, и от пронзительного визга заныли зубы. Волк мягко опустился на четыре лапы, мотнул головой, перекусывая самую нетерпеливую гвиллион пополам, швырнул ее к ногам сжимающей кольцо нежити. Гвиллион зашипели, забормотали, застыли, покачиваясь из стороны в сторону. На секунду мне даже показалось, что они сейчас исчезнут — я обрадовано нарисовала на лбу знак Триединого. Но руку опустить не успела. Гвиллион завизжали и скопом бросились на Одина, сбили его с ног, покрыв живой черной массой тел и паутины.

Они же его загрызут! И его, и волчицу!

А у меня ни ножа, ни даже иголки…[по англ. легендам, гвиллион боятся железа. Достаточно показать им гвоздь, чтобы они исчезли.]

— О Господи…

Голос тетушки я услышала, как наяву.

— Мисс Этансель Хорн, не смейте! Не вздумайте! Даже не пытайтесь!.. Чарли! Дэвид, Лилиан, вы только взгляните на свою дочь!

Я прогнала назойливый призрак и стянула перчатки, дрожащими пальцами расстегнула тяжелое пальто, оставила его на сугробе. Обломила верхушку заледеневшего чертополоха — он треснул пистолетным выстрелом. Пятясь, поднялась на гребень и, выдохнув, распорола ладонь острым сломом.

Дом далеко внизу светился желтыми окнами. Успею. Должна успеть!

— Эй! — Эхо отразилось от холмов, запрыгало, перевирая мой голос. — Эй, я здесь!

Я обмакнула сосульку в горячую кровь и швырнула ее вниз, молясь, чтобы алое не стерлось о снег. Одна, затем вторая, третья гвиллион спрыгнули с Одина, принюхиваясь, поползли к ледышке.

— Я здесь! — снова выкрикнула я и, не оглядываясь, скользя на крутом спуске, во весь дух понеслась к дому.

Потому что для нечисти нет ничего слаще человеческой крови.

— Мистер Райдер!.. Мистер Райдер! Алекса… — Морозный воздух резал легкие, заталкивал крики обратно. Гвиллион перевалили через холм и теперь стремительно догоняли меня — я слышала их довольные визги. — Алекс! Алекс!

Капор свалился, повиснув на лентах, бил по спине. В ушах свистел ветер. Давай, Тини, еще треть мили, ты сможешь! Представь, что сзади Джереми!

— Алекс!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍За холмом раздался протяжный вой, в котором отчетливо слышалось «Ду-у-ур-а-а-у-у…»

— Алекс!

Краем глаза я заметила темное пятно и резко затормозила. Каблуки ботинок ковырнули наст, застряли. Потеряв равновесие, я взмахнула руками и неуклюже упала на спину — это спасло: нацелившаяся в горло тварь пролетела в пяти футах надо мной и зарылась в сугроб.

— О Господи… Алекс, ну где же ты… Алекс!

Семьсот футов.

Шестьсот.

— Алекс!

Гвиллион были совсем рядом, в пяти шагах, может быть, в десяти.

— Алекс! Алекс!

…а если он не выйдет? Не захочет выходить? Я ведь сама прогнала его! Ударила, оскорбила!

— Алекс! — Голос сорвался, перешел в рыдания. — Алекс…

Гвиллион окружили меня, когда до дома осталось три сотни шагов. Я уже видела дверь, металлическую оплетку окон, мигающие огоньки свечей за стеклами, кажется, даже миссис Ллойд, а потом нечисть отрезала мне дорогу. Вместо крика из горла вырвался всхлип.

— Алекс…

Гвиллион гаденько захихикали, потирая не то руки, не то передние лапы. Мертвенный лунный свет заиграл на длинных когтях, на острых зубах, запутался в саванах.

— И-и-и…

— Хи-и-и…

— Хи-хи-хик!

Смеющаяся гвиллион исчезла, оставив тающие клочья паутины, и появилась у меня за спиной. Зашипела, рассекла когтями воздух — я отскочила в сторону

— Алекс!

понимая, что меня загоняют в ложбину. Чтобы пир не было видно из окон.

— Алекс!

— Хи-хи-хи-и-и-И-И-И!

Смешки перешли в визг, от которого заложило уши. Гвиллион вспыхивали факелами — одна за другой, как лампы в доме Уилбера. Только смеющаяся шипела и хныкала, вздернутая за заднюю лапу невидимой рукой.

— Мне кажется, вы забыли, кто хозяин этой земли, — негромко сказал появившийся из темноты Райдер. — Я вам напомню. — Его глаза светились красным.

— Алекс! — Я бросилась к магу, повисла на нем, заливая рубашку слезами. — Там Один!.. Они на него… и на волчицу!.. А я… кровью… а они за мной! А я… я… я… — рыдала я, обнимая его за шею.