…заботливый, — вздохнула я. — И добрый.

— Этансель?

Злоупотреблять добротой не хотелось. Вдобавок упаси Триединый, маг с подносом увидит сохнущие панталоны!

— Спасибо, — забрала я сверток.

Одежда была мужской. Шерстяные чулки, замшевые бриджи, внезапно оказавшиеся впору, полотняная рубашка со старомодной шнуровкой у горла и на рукавах, жилет. И толстые носки — маг заметил, что я без обуви.

— Семнадцать лет, говоришь, — Райдер покачал головой и закашлял. — Жилет застегни.

— Вы простудились? — виновато спросила я, поправляя пуговицы на груди.

— Я в порядке, — пробормотал он. Пропустил меня вперед и снова прочистил горло. — У нас живет подменыш [существо, которое фейри оставляют вместо украденного ребенка]! — отрекомендовал меня маг миссис Ллойд, чьи удивленно поднявшиеся брови почти заползли под чепец.

— А… Э…

— Платье все в снегу и теперь сохнет, — объяснила я серо-зеленый жилет и полосатые носки. А потом увидела свое отражение в кофейнике и чуть не села мимо стула: — МИСТЕР РАЙДЕР! Уберите это! — вцепилась я в длинные и острые, как у народов Старой крови, уши. На ощупь иллюзия походила на мокрый шелк.

— Господи прости, мистер Александр, — сделала знак Триединого миссис Ллойд, — шутки у вас…

Похохатывающий маг щелкнул пальцами, и уши уменьшились, но я весь ужин то и дело проверяла их размер. Миссис Ллойд тоже косилась — то на меня, то на Райдера, то на жилет, то на уши, то улыбалась, то хмурилась…

— Шахматы? — спросил маг, едва валлийка ушла. — Одну партию, и разойдемся.

Я настороженно посмотрела на него, но попыток, как говорят в Уайтчепеле, подкатить, маг не делал, — и кивнула.

Оклеенные бархатом основания фигур мягко скользили по доске, глухо стучали, если приходилось брать единорогов. Звенела на кухне посуда, переговаривались Ллойды, завывала в трубах метель. За окном было черным-черно, и только контур холмов слабо светился во мраке. В городе я никогда не видела такого призрачно-синего цвета.

Маг встал и задернул шторы.

— Совсем обнаглели, — буркнул он, наливая себе вина. — Сок?

— Да, пожалуйста.

Я умудрилась довести свою пешку до дальней горизонтали и, выбирая между ферзем и единорогом, крепко заподозрила, что Райдер поддался.

— Вам не угодишь, мисс Хорн. Выигрываю — обижаетесь, даю возможность выиграть…

Маг замолчал, поглаживая ножку бокала и любуясь радужными брызгами граней. Рука у него крупная, сильная, — вспомнила я, с какой легкостью Райдер удерживал мои запястья под свитером, — и вместе с тем осторожная, боли он не причинил. Пальцы длинные, гибкие, но совсем не такие противно-тонкие, как у Уилбера. Скорее, как у учителя музыки, приходившего дважды в неделю. Только мистер Батлер был пожилым, даже старше дяди Чарли, а Райдер…

— Твой ход, Искра, — напомнил маг.

Покраснев, я заменила пешку ладьей и проиграла.

Райдер хмыкнул, коротким пассом затушил свечи в гостиной.

— Не беги, упадешь, — поймал он меня за хлястик жилета, едва я встала со стула.

— Чьи это вещи? — спросила я, чтобы нарушить тишину спящего дома. — Рубашка, бриджи?

— Семнадцать лет назад были моими. — В темноте лицо мага не рассмотреть, но по голосу я догадалась, что он улыбается. — Миссис Ллойд никогда ничего не выбрасывает.

— О… — Получается, мне было меньше года, когда Райдер носил зеленый жилет. Забавно… И чуточку страшно — он ведь нарочно не взял свечи, а моя рука уже утонула в его ладони.

Надо сказать магу все то, что не успела днем. Да, так будет правильно. И лучше прямо сейчас, пока мы на лестнице. Я остановилась, схватившись за перила свободной рукой,

— Мистер Ра…

и вдруг оказалась прижатой к его груди.

— Мистер…

— Тш-ш.

Рот мага был сладким от ламбруско, настойчиво-нежным, и я сама не заметила, как мои губы открылись навстречу поцелую. Легкому, осторожному, ягодному, такому ласковому, что я смешалась, чувствуя, как в груди разгорается маленькое солнышко. Жар от него побежал по венам, наполнил болезненно-вязким теплом низ живота. Колени задрожали, подогнулись, закружилась голова, застонав, я обмякла на руках у Райдера, и объятия стали теснее, а поцелуй из осторожного — жадным.

Сильные руки гладили мои плечи, спину, ерошили волосы. От их прикосновений, от ласки скользнувшего в рот языка я забыла о воздухе, и маг поделился дыханием. Он будто знал, что со мной происходит, знал о томлении и на шаг опережал, как дирижер опережает звучание струн.

Когда жар внутри стал почти нестерпимым, маг прикусил мою губу, коротко и сильно потянул, будто желая выпить душу, и отпустил меня. Прижимаясь к высоким перилам, я смотрела, как медленно гаснут его глаза в прорезях маски.

— Все хорошо? — негромко спросил Райдер.

— Да… — опустила я голову и порадовалась, что в темноте не видно, как горят мои щеки.

— Тогда почему прячешься?

Потому что стыдно. Говорить одно, а делать совсем другое — отказываться от поцелуев, а потом млеть в мужских руках — это жеманство и лицемерие. И, наверное, распущенность. Хорошо, что мама и тетя не видят…

— Знаешь, Искра, я бы с удовольствием выпорол твою гувернантку…

— Откуда вы… — Откуда он знает, что у меня была гувернантка?

— …и выгнал бы к черту без рекомендательных писем. Делают из женщин ледышки. …Ты ведь совсем не такая.

— Это и плохо… — вырвалось у меня.

— Это замечательно. Ты живая и настоящая. Не путайте хорошее воспитание и унылую чопорность, мисс Хорн. — Райдер легко поцеловал меня в кончик носа. — Чувствую себя стариком, поучающим юную леди, — усмехнулся он. — И песок так же сыплется.

Мелкие чешуйки, сорвавшиеся с его щеки, кружились в воздухе, как пляшущий над костром раскаленный докрасна пепел. Тухли и исчезали, не оставляя даже пыли.

Ночью я с ногами сидела в кресле и, уткнувшись подбородком в колени, думала, что делать дальше. Думалось плохо: в ушах все еще звучал низкий, бархатный голос Райдера, а перед глазами стояла его широкая улыбка.

Губы пахли ламбруско.

…что случится, если я откажу Александру? Если завтра утром категорично потребую, чтобы он прекратил? Наверное, ничего. Райдер порядочный человек, он просто дернет щекой, усмехнется, кивнет, и все станет таким же, как два дня назад, до злосчастного поцелуя. Мы будем гулять вокруг дома, вместе обедать, играть в шахматы после ужина, и ровно в десять расходиться по комнатам. Вот только что-то подсказывало, что Райдер больше не станет греть мои руки под свитером, если я снова забуду перчатки. И подшучивать, пожалуй, тоже. Летом маг переведет меня в Эденбург, где я попытаюсь найти Мэри, а если не выйдет, или если она предпочтет забыть обо мне, поступлю на службу. Я смогу. Накоплю денег, может, выйду замуж — пусть даже за вдовца. У меня снова будут дом и сад с тускани и гиацинтами…