силе вплоть до падения царского режима), десятки тысяч евреев были изгнаны из деревень, в которых они поселились, а также из городов, находящихся за чертой оседлости. Крючкотворство и гонения имели гибельные последствия, но даже не это было самым зловещим. Начиная с 1881 года погромы в России стали почти постоянными. Прежде было немного эксцессов, направленных против евреев (как, например, в Одессе в 1859 и 1871 годах), и этим событиям не придавалось тогда особого значения, поскольку казалось, что они по своему характеру не отличаются от межнациональных конфликтов, которые периодически вспыхивали в царской России. Но погромы, которые произошли в апреле—июне 1881 года, вскоре после убийства Александра II, были гораздо более многочисленными и жестокими по своему характеру. Они происходили главным образом в южной России, в таких городах, как Елисаветтрад, Киев и Одесса, где евреи жили несколько лучше, чем в Польше и в Белоруссии. Погромы продолжились в 1883 и в 1884 годах в Ростове, Екатеринославе, Ялте и других городах. Во всех этих местах фанатичная толпа убивала и калечила евреев, а их имущество уничтожала. По слухам, которые широко распространялись среди неграмотных масс, именно евреи убили доброго царя, а его преемник издал приказ разграбить еврейские кварталы. Правительство почти ничего не делало, чтобы обеспечить защиту евреев. В некоторых случаях погромщиков даже поощряли местная администрация и полиция. В 1884 году погромы прекратились, но после относительно спокойного периода приблизительно в двадцать лет поднялась новая, гораздо более крупная их волна.

Во время кишиневских бунтов в апреле 1903 года было убито сорок пять евреев и гораздо большее количество ранено. Затем последовали погромы в Гомеле и Житомире. Эта вспышка достигла своей кульминации в октябре 1905 года, когда во время бунтов в Западной и Южной России было убито 810 евреев. Число этих жертв было небольшим по сравнению с катастрофой, которая через сорок лет произошла с еврейским народом в Европе, но особая жестокость погромов, бездействие центрального правительства и явные подстрекательства многих его местных представителей подняли бурю протеста в Западной Европе и Соединенных Штатах. Во многих отношениях тот век был более цивилизованным, чем наш нынешний. Наглый цинизм правительства и отдельных личностей перед лицом актов варварства еще не стал общепринятой нормой. На ранних этапах погромов в раздувании антиеврей-ских настроений сыграли определенную роль некоторые популистские круги, навязывавшие ошибочное предположение, что бунты против «еврейских паразитов» могут со временем перейти в революционное движение, направленное против правительства, землевладельцев и капиталистов. Главными подстрекателями, особенно в последний период, были «черносотенцы» и другие крайне правые движения, проповедовавшие смесь крайнего национализма и религиозного обскурантизма.

Царское правительство справедливо обвиняли в том, что оно потворствовало погромам и поощряло их, надеясь отвлечь от себя недовольство народа. Но антисемитизм не был изобретением правительства, якобы навязанным недоброжелательному или безразличному населению. У него были глубокие корни среди населения страны, и чтобы разжечь пламя расовой ненависти, не требовалось никакого особого ободрения. Антисемитизм не был отличительной чертой какой-либо одной конкретной части общества. Он бытовал среди крестьян и аристократов, среди представителей среднего класса и даже интеллигенции; некоторые твердо верили, что евреи — чужеродная группа, которая не может и не должна ассимилироваться. Отдельные обвинения, предъявлявшиеся евреям, — такие, как массовая эксплуатация, — были смехотворны: в подавляющем большинстве евреи не имели ни гроша за душой. Евреи из Могилева, составлявшие 94 % всего городского населения, не могли бы зарабатывать средства к жизни, эксплуатируя оставшиеся 6 % населения города. Евреев также обвиняли в том, что они питали тайную злобу на Россию, и это в определенном смысле было правдой: они испытывали мало любви к правительству, жестоко притеснявшему их. Если в 1880-х и 1890-х годах евреи редко принимали активное участие в революционном движении, то в последующие годы к нему присоединялось все большее количество еврейской молодежи, стремившейся к лучшему будущему России.

Как уже говорилось, у правительства не было ясной и последовательной политики по отношению к еврейскому населению. Периодически рассматривались нерешительные меры в отношении будущей культурной ассимиляции: предлагалось разрешить евреям заниматься сельским хозяйством, отменить черту оседлости и позволить им селиться на обширных территориях Российской империи. Но лишь немногие из этих проектов достигли стадии реализации, да и те проводились в жизнь без особого энтузиазма. Какие еще существовали возможные способы разрешения вопроса? При всей своей азиатской жестокости правители России не были ни достаточно бессердечными, ни систематичными в намерении физически уничтожить евреев. Они не считали эффективным поощрение или принуждение евреев к массовому обращению в христианство. Их было просто слишком много. Последней надеждой для евреев оставалась эмиграция, и тысячи из них в отчаянии стали покидать страну, где они родились. Вслед за майскими законами и погромами 1882 года началась массовая эмиграция — в основном, в Америку и в гораздо меньшей мере — в Британию, Южную Африку и Западную Европу. Приблизительно подсчитано, что за период с 1882 по 1914 г. около 2,5 миллионов евреев покинули Восточную Европу (в том числе Австрию, Польшу и Румынию). В течение пятнадцати лет до начала второй мировой войны из России эмигрировали 1,3 миллиона евреев. Эмиграционная волна достигла своего пика в 1903–1906 годах — во время самых жестоких погромов. Тогда из России в Соединенные Штаты уехали 4000 евреев.

Таким образом, в долгой истории еврейской миграции открылась новая большая глава. Наша книга — не место для детального анализа массовой эмиграции евреев или для рассказа обо всех тяжелых испытаниях и лишениях, которые они перенесли. Но следует отметить, что история евреев — вовсе не повод для скорби и жалоб на непрекращающиеся несчастья. Страдания закалили еврейский народ. Борьба за выживание выявила у него такие качества, которыми можно объяснить тот успех, которого достигли эмигрировавшие из России евреи. Трудности, вставшие перед ними, пробудили огромный запас физических и душевных сил, изобретательности и сообразительности. А те евреи, которые отказались покинуть Россию, сплотились теснее. Западный обозреватель Гарольд Фредерик, посетивший Россию в 1880-х годах, заметил, что русские евреи отличались «замечательной солидарностью, трогательной и пагубной одновременно»:

«Как только вы пересечете российскую границу, то можете на железнодорожных вокзалах или на улице почти так же легко определить евреев, как в Америке вы различаете негров. Узнаются они больше по прическе, бородам, по одежде — головным уборам и кафтанам, — чем по физиономии. Но еще больше — по манере поведения. Кажется, что они ни на мгновение не перестают осознавать себя отдельной расой. Это отражается в их походке и косых взглядах, в опущенных плечах и странном жесте с поднятой ладонью. Николай [Первый] заставил [евреев] сплотиться в густую, застывшую и бесконечно стойкую массу»