Я быстро застелила полок и улеглась на него попой кверху, спрятав лицо под рогатой шапкой.

Тело наливалось тяжёлым теплом, а на горячих камнях зашипела испаряющаяся вода и парилка наполнилась чудным ароматом лимона и чего-то приятного, но мне незнакомого. Я не видела, но чувствовала, как Исаев подошёл ближе, ждала, что вот-вот начнёт меня лупить вениками со всей дури в отместку уж если не за кофе, так за свои фантики дурацкие, но вместо этого нагнал сверху горячего пара.

— Нормально ты там? — поинтересовался у меня, поправляя мои руки вдоль тела так, чтобы ладони были открыты.

— Отлично, — буркнула я, понимая, что я вообще прекрасно, уже сроднилась с полоком и буквально вот-вот растекусь по нему, как масло на горячей сковородке и это, чёрт возьми, чудесно.

Вот бы так после окучивания или копки картошки...

Пока я размышляла о степени испытываемого блаженства, Исаев продолжал меня парить. Немного поводил обжигающими кончиками веток по плечам до ступней и обратно, потом похлопал вениками камни и начал методично и равномерно лупить меня, не упуская ни сантиметра тела.

Исаев не сдерживал силы ударов, но и больно мне не было. Кожу приятно обжигало, но так, что я даже взвизгнуть не могла. Вероятно было так, потому что веники у Исаева были не лысые, как у нас обычно бывало дома. Отец с братьями хоть и заготавливали каждый год множество берёзовых и дубовых веников, но мы их вечно экономили, чтобы продавать большую часть на рынке, а потому и ощущения были как земля и небо.

— Переворачивайся, — велел Исаев, когда я потяжелела настолько, что окончательно впечаталась телом в полок, покрытый грубой дорожкой.

Рогатая шапка с макушки перекочевала на лицо, Исаев снова плеснул ароматной воды на камни и всё повторилось, а я настолько расслабилась, что было даже не стыдно лежать вот так голяком  перед ним.

После отпаривания вениками Исаев вывел меня разомлевшую в тот закуток, где уже окатывал ледяной водой, и я ждала чего-то такого, но вместо этого получила в руки тяжёленькую банку. 

— Что это? — понюхала содержимое.

Пахло мёдом, но масса была коричневого цвета, грубая на вид. 

— Это скраб для тела, натрись им хорошенько, потом смоешь и будешь как новенькая, вон душ, — Исаев указал на кран с водой в стороне. 

— А я и так не старенькая, — огрызнулась, даже можно сказать специально, чтобы Исаев повеселел, а то из-за своих фантиков так огорчился, что мне было как-то не по себе. 

И цель моя была достигнута, предбанник наполнился хохотом Исаева, а я ещё решила закрепить. 

—  А тебя что попарить не надо? — спросила с любопытством, выгребая из банки густую массу. 

— Тебе силёнок не хватит, — ехидно ответил Исаев, облокотившись о деревянную стенку и прищурившись, он с улыбкой смотрел прямо мне в глаза. 

— А по-моему, просто кто-то стесняется, — перевела взгляд на простынку которой был по пояс обмотан Исаев, даже не думая о том, что у моего заявления могут быть последствия. 

— Мойся, — посмеиваясь, снисходительно отшил меня Медведь, и вышел снова на задний двор. 

Ну точно стесняется!

А я-то думала, что мне от него до самого побега прятаться придётся. 

Только потом до меня дошло, по какому краю я беспечно прогулялась. А что, если бы он повёлся на мою провокацию? Оголился бы? От этой мысли меня передёрнуло. Я быстро и не очень тщательно натёрлась скрабом, боясь, что Исаев вдруг передумает и вернётся. 

Заставит меня хлестать вениками его пухлое тельце и спереди, и сзади.  

Быстро смыв с себя скраб прохладной водой, вытерлась насухо, и не найдя своих вещей, снова замотавшись в простынку, выскочила на улицу через главную дверь. 

— С лёгким паром! — громко крикнул мне вроде бы Игорь, возившийся с установкой шатра. 

— Спасибо!

Рядом с другом Исаева скакали все четыре девицы, уже в коротких шортиках и топах. Да и в целом во дворе кипела жизнь. Пока пробиралась к дому, чтобы найти Исаева и узнать, куда этот стеснительный хитрец дел моё платье с трусами, мне навстречу попался Клим. Он с лёгкостью нёс на вытянутых руках здоровенный мангал. 

— Доброе утро! С лёгким паром!

— Доброе, спасибо! — спешно ответив, юркнула в дом, расхаживать при гостях Исаева в простыне на голое тело, для меня было ещё ужасней, чем при самом Исаеве голышом. 

Даже готова была на пижаму, если не получится найти платье.

На ловца и зверь бежал, Исаев хоть и выходил на задний двор бани, а я столкнулась с ним в доме. 

— Меня ищешь, милая? — спросил посмеиваясь. Он, кстати, не стеснялся ходить перед гостями по пояс в простыне. 

— Я ищу своё платье и трусы! — ответила очень громко и эмоционально, в это время как раз мимо нас на выход прошёл ещё один друг Исаева, и я вновь испытала это жгучее чувство стыда, от которого щёки загораются румянцем. 

— Так пока походи, всё стирается, — заявил Исаев. 

— Так? Перед ними?! — я пыхтела от злости словно кипящий чайник, — Нужно было предупреждать, я бы хоть вещи с собой сменные взяла, — ворчала, а в голове возникла очередная дурная идея. 

Запилить Исаева до такого состояния, что он отменит свадьбу сам. Вот только Исаев снова лишь посмеялся надо мной и повёл меня на кухню к Анне Захаровне, решать мою проблему.

— Тёть Ань, нам платье нужно. Подбери что-нибудь ей, — оставил меня с тётушкой, а сам не просто ушёл, а убежал. 

— Ну, пойдём посмотрим, милая, что у меня есть. Размеры у нас с тобой правда больно разные, если только что-то из старого посмотреть. 

Мы пошли в комнату к Анне Захаровне, и миновав шкаф, она подошла к сундуку. Это был непросто бутафорский сундук, а видно было, что самый натуральный, старинный сундук. Замочки из непонятного металла золотистого цвета, обитые простой жестью углы, старые кожаные ручки по бокам. 

— Обалдеть! Это что? Настоящий сундук? — спросила, ещё до того как Анна Захаровна его открыла. 

Внутри он был оклеен ситцевой тканью в мелкий цветок,