– А это что такое?

Едва войдя в столовую утром, я увидела большую круглую вазу с кучей маленьких свитков, запечатанных сургучом. Некоторые из тех, кто приходил на завтрак, привычным движением совали внутрь руку и вытягивали по свитку. Ингрид не менее привычными движениями нагребала оладьи.

– А, это посвящение в адепты. Тебе, кстати, тоже надо вытянуть.

– Что за посвящение? И что в свитке?

– Традиция школы. Завтра последний день каникул, будет небольшая вечеринка, где все должны познакомиться и подружиться. А в свитках – имена. Каждый новичок вытягивает определенное имя адепта старших курсов – и тот становится его временным наставником. Так, по мелочи: помочь с заданиями, проводить, подсказать. Это практика второго курса, им за это ставят оценки. Но старшие тоже могут, за бонусы на экзаменах. Я записалась. Будет здорово, если ты вытянешь мое имя.

– А можно не участвовать?

Я с трудом представляла себе, как вытягиваю чье-то имя, иду к нему и прошу помочь с уроками. Лучше уж самой. Здесь что, такие страшные задания, что без помощи никак?

– Можно. Но вот тебе мой наставнический совет авансом: если не хочешь стать изгоем – участвуй. Это довольно полезно к тому же. Я, конечно, отвечу на все твои вопросы. Но когда у тебя есть официальный наставник – за косяки в первую очередь попадает ему. А так будет попадать тебе. Прибавь косые взгляды, потому что здесь не любят тех, кто считает себя выше традиций. Зачем усложнять себе жизнь?

Со вздохом я, проходя к облюбованному столику, сунула руку в вазу и наугад вытащила один свиток. Сделав несколько глотков кофе, я попыталась было снять сургуч, но он не поддавался, только нагрелся от прикосновения пальцев.

– А как открыть? – растерянно спросила я у Ингрид. – Как узнать, кто мой наставник?

– Откроется только на посвящении.

– Чудесно. Мне выдали соглядатая, а я даже не могу узнать, кто он.

Соседка нахмурилась и даже перестала с аппетитом уплетать омлет.

– Что с тобой? Еще вчера ты была в восторге от школы, а теперь бесишься из-за невинных традиций. Что плохого в поддержке адептов друг друга?

Вздохнув, я потерла глаза.

– Ничего. Конечно, ничего. Я просто ужасно спала, а точнее, почти не спала.

Сказать Ингрид о надписи на стене, которую я нашла? Или не сказать? Я думала о ней всю ночь, забывшись тревожным сном только под утро. Она могла остаться от предыдущего хозяина комнаты и ровным счетом ничего не означать, а могла быть дурацкой шуткой над новенькой. В приюте тоже устраивали «посвящение» новичкам. Правда, их выставляли на мороз в одном нижнем белье и веселились, наблюдая за тем, как бедняга носится под окнами, пытаясь забраться в тепло. Так что мой вариант еще не самый плохой.

К счастью, Ингрид избавила меня от необходимости рассказывать. Она мгновенно теряла интерес ко всему, что не относилось к школьным сплетням, актерскому мастерству, отношениям и парням.

– Меня до сих пор никто не пригласил на бал, – поделилась она, когда мы сидели в комнате отдыха и ждали расписание. – А еще Олбран вчера добавил темных баллов за то, что курила в окно. Э‑эй! Ты меня слушаешь?

Я рассеянно крутила в руках свиток и думала только о том, как бы не отключиться. Пожалуй, второй день в школе стоит посвятить отдыху. Поспать до обеда, поваляться в тишине и темноте, обдумать, что делать с надписью.

А что с ней вообще можно сделать?

«Беги!»

Куда? Из школы? Я не хочу бежать из элитной школы магии, где обещают отличное образование и даже не смотрят на отсутствие у меня магии. Ничего опасного здесь пока нет, кроме свойственного – будем честны – всем высшим школам неравенства. Богатые дети творят что хотят, бедные пытаются выжить в их мире и не вернуться в свой. Закономерный процесс, социальная лестница, как говорила госпожа Фог. Одни карабкаются по ней из последних сил и на одной из ступеней в итоге умрут, а другим повезло родиться на вершине.

Совсем не повод позорно бежать. Если бы я боялась не вписаться, я бы осталась в Рейнгарде, мыть полы в таверне.

А если это шутка, тем более надо не обращать внимания. Шутникам обычно не терпится объяснить, как удачно они пошутили. Равнодушие их огорчает, а некоторых даже оскорбляет. Еще появятся.

– Тебе нравится школа? – спросила я Ингрид, улучив в ее рассказах о театре перерыв.

– Что? – Она моргнула от удивления. – Да, наверное. Почему ты спрашиваешь?

– А не знаешь, кто жил в моей комнате в прошлом году?

– Понятия не имею. Она что-то забыла? Отдай Олбрану, он держит связь с выпускниками и передаст.

– Нет, просто интересно. Расскажи мне о Штормхолде. У нас мало о нем говорят, по крайней мере в приюте. Госпожа Фог одержима историей севера. Считает, мы не должны погружаться в изучение чужой страны, поскольку наша куда более интересна. Но раз я здесь живу…

Ингрид задумалась. Она явно училась не внимательнее меня, но очень не хотела ударить в грязь лицом. Впрочем, у нее на это не было шансов: я знала все в общих чертах и приняла бы на веру даже полную ахинею, если бы Ингрид вдруг захотелось ее нести.

– Штормхолд – самое крупное королевство в мире. Занимает большую часть всех территорий, за исключением севера, пустынь и небольшой горной страны Бавигор, где преимущественно правят и обитают демоны. Сейчас правит король Архолд, до коронации его звали Арен из дома Уотерторнов. Они много сотен лет владели магией воды. Это первый случай, когда власть над Штормхолдом получил кто-то из королей стихий. Но ходят слухи, что, овдовев, его величество задумался о разделении Дома Воды и короны. Поэтому младший принц может выйти из состава королевской семьи и возглавить род Уотерторнов. Это я прочитала в утренней газете.

– А где можно взять газету?

Ингрид замялась и раскраснелась, словно я спросила о чем-то противозаконном.

– Олбран отправил меня к директору. Пока он был занят, я сунула нос в его бумаги. Вообще нам нельзя читать прессу.