И все это она получила.

Ей понравилось, как он срывал с нее подвенечное платье, как снимал с нее нижнее белье. Как поднял ее на руки и уложил на диван. Ей понравилось, что он ворвался в нее.

И больно не было. Ощущение было такое, что все происходит так, как и должно. Так, будто им заранее было суждено соединиться вот таким образом — в первобытной, стихийной страсти, которая превращала все вокруг в волшебство.

Уиллоу посмотрела Ахиллу в глаза и хотела уже сказать ему, как ей было хорошо, но не успела потому, что он вдруг быстрым движением соскочил с нее, встал и вышел на террасу.

«Неужели ему не понравилось?» — похолодев, подумала она. Наверное, она совершила ошибку. Хотела быть отстраненной и сдержанной, а потом стала задавать слишком много вопросов и болтать. А потом страстно целовала его и не скрывала своего желания.

«Ты все испортила. Как всегда».

В тот день много лет назад она очень старалась. Она трудилась изо всех сил, чтобы получить хорошие оценки. Но учеба трудно давалась ей, потому что она была неусидчивой. Она показала отцу, что ей удалось получить хорошо с плюсом по биологии, и думала, что он обрадуется и похвалит ее. Однако он заявил, что оценка слишком низкая, что он ожидал от нее лучшего результата и что она мало старалась.

В этом-то и была проблема. Она старалась изо всех сил, но для него она была недостаточно хороша. Что бы она ни делала, ему всегда было мало. И в конечном итоге она сорвалась. Схватила фотографию матери, стоявшую на его письменном столе, единственную, которая у него была и которую он очень ценил, и разорвала ее на крохотные кусочки. Ей хотелось причинить ему ту же боль, что он причинил ей. Его маска холодной сдержанности треснула, когда он бросился подбирать обрывки.

«Нет… нет… — хрипло шептал он. — Только не это… Это все, что у меня осталось…»

Она и в самом деле причинила ему боль. Сильную боль.

А потом он поднял руку к голове и повалился на пол.

Именно ее взрывной характер и стал причиной инсульта, Уиллоу в этом не сомневалась. Если бы она не разорвала фотографию, он не испытал бы душевную боль, и инсульт не случился бы.

Может, и сейчас произошло то же самое. Что-то заставило Ахилла буквально выбежать из комнаты, как будто он спешил прочь от нее. И это наверняка было как-то связано с тем, что она что-то сделала не так — ведь она всегда все делала не так.

Уиллоу медленно поднялась с дивана. Ей было холодно, она чувствовала себя уставшей и потерянной.

Не надо идти к Ахиллу. Наверное, вместо этого ей стоит принять душ.

«Убежать, как ты раньше убегала в лес».

Когда отец выгонял ее из дома, она всегда убегала в лес, росший вокруг Торнхейвена. Деревья не возражали, когда она громко кричала или задавала слишком много вопросов. Тишина леса успокаивала ее, правда, от ощущения одиночества не избавляла. В лесу она придумывала себе друзей. Мальчика, который играл с ней в салки, а потом дрался за нее с драконом. По мере взросления мальчик становился принцем. А она — принцессой, и он спасал ее. Спасал всегда. И никогда не прогонял.

Только здесь нет леса, а бегство не поможет решить проблемы.

В дверь влетел солоноватый вечерний воздух и принес с собой дневное тепло. Уиллоу огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь, чтобы прикрыться — ведь ее подвенечное платье так и осталось лежать на террасе, где Ахилл сорвал его с нее. А вот фата валялась на полу, поэтому она подняла ее и завернулась в нее.

Затем она вышла на террасу.

Силуэт Ахилла четко выделялся на фоне неба. Он стоял спиной к ней и держал руки в карманах брюк. Он выглядел таким неприступным, что Уиллоу не сразу решилась потревожить его. Отец, к примеру, ненавидел, когда его тревожили.

— Если ты думаешь, что брачная ночь продолжится, — не поворачиваясь, сказал Ахилл, — то ты ошибаешься…

Уиллоу не представляла, как он узнал, что она вышла на террасу.

— Прости, — заговорила она, — я не знаю, что сделала не так, но я…

— За что ты просишь прощения? — Ахилл резко повернулся и своим взглядом пригвоздил Уиллоу к месту. — Ты ничего плохого не сделала.

Внешне Ахилл был спокоен, но Уиллоу чувствовала, что он напряжен, как пантера, готовая к прыжку. Значит, что-то плохое она все же совершила, не так ли? А иначе, зачем ему было так спешно покидать гостиную?

— Ты же ушел. — Она поплотнее запахнула вокруг себя фату. — Из-за чего? Из-за того, что я что-то требовала от тебя? Я знаю, что я не…

Он тихо чертыхнулся по-гречески, тем самым вынудив ее замолчать, и подошел к ней.

— Дело не в тебе, Уиллоу.

— Тогда в чем? — Она смотрела на него, пытаясь по его лицу понять ответы.

— У меня в отношении тебя были планы. И эти планы не предполагали, что я сорву с тебя платье и наброшусь на тебя, как дикое животное. — Он провел рукой по своим волосам. — Не таким я видел твое первое соитие. — Он опять чертыхнулся. — Как ты себя чувствуешь? Я сделал тебе больно?

— Нет, — ответила Уиллоу. — Мне не было больно.

Он обхватил ее лицо ладонями и с недоверием посмотрел ей в глаза.

— Уверена? — Большими пальцами он погладил ее по щекам. — Диана, ты вызвала у меня сильнейшее желание. И я корю себя за то, что не совладал с собой.

Вот так. Он потерял над собой контроль, и этому способствовала она, женщина, которая никому никогда не была нужна, даже своему отцу.

Огонь, разгоревшийся в душе Уиллоу, мгновенно прогнал засевший внутри ее холод.

— Ну и пусть. Между прочим, я тоже потеряла над собой контроль.

Ахилл снова погладил ее по щекам.

— Прости, — сказал он, — мне не надо было уходить. Просто ты удивила меня. Шокировала, а я всегда считал, что шокировать меня невозможно.

Уиллоу ошеломленно захлопала глазами.

— Но… чем?

— Тем, что я никогда не желал никого так сильно, как тебя.

Уиллоу чувствовала жар его тела через тонкую ткань фаты, и ей вдруг захотелось, чтобы эта тонкая преграда, разделявшая их, исчезла. Вероятно, Ахилл понял это.

— Попробуем еще раз? — глухо спросил он. — На этот раз помедленнее?

— Мне нужно не медленнее. — Трепеща, Уиллоу всем телом прижалась к нему. — Мне нужен