Кое-какое вооружение для бронеходов, применяемое против танков, других бронеходов и так далее, у Саламанки есть, исключительно на случай пиратского налета, но пока нет пиратов — этот ключевой арсенал хранится прямо в резиденции диктатора. Как итог, восставшим в принципе негде взять оружие, способное поразить бронеход, и единственным действенным способом остаются дистанционно управляемые мины, благо, на шахтерской планете взрывчатки просто валом.

Остальные четыре вертолета — вообще гражданские модели: две летающие «скорые помощи», один пассажирский и один транспортный. То есть, все вертолеты, которые вообще были на Нова Эдеме, диктатор конфисковал и превратил в военные транспортно-десантные. У них вообще всего два пулемета винтовочного калибра.

— Вот такие дела, — подытожил свой рассказ врач. — У нас были даже «летающие парамедики», многие колонии на несчастный миллион населения могут таким похвастаться? Не-а. И при этом потеря медицинских вертолетов — это вообще наименьшая из всех бед, которые случились с нашей медициной за последние двадцать лет.

Постепенно я составил общую картину: повстанцы могут свободно заниматься, чем хотят, везде, где нет правительственных войск. В их распоряжении мастерские, источники снабжения, больницы. Когда колонна ССОНЭ выдвигается куда-то, где сейчас находятся восставшие — последние вынуждены поспешно скрываться. Вообще на планете в принципе отсутствует иная связь, кроме радиостанций различной мощности, от карманных до стационарных. Верней, раньше была еще столичная информационная Сеть, но диктатор с началом восстания ее попросту «упразднил»: остались сайты информационного характера, от кулинарного сайта и до местной онлайн-газеты, но возможность двум людям обменяться через Сеть информацией пропала. Поскольку Саламанка контролирует радиоэфир и способен по пеленгу находить подпольные передатчики, восставшие выработали способы противодействия. Если в городе малая группа занимается своими делами — их оповещают местные жители, которые следят за дорогой, и те поспешно скрываются. Если же группа побольше и скрыться быстро не получится — например, несколько раненых находятся на операции — тогда значительный отряд становится в засаду у дороги и вступает в бой, по радио оповещая товарищей в городе, и те получают гораздо больше времени, даже если заслон не сможет нанести конвою поражение.

В то же время Саламанка контролирует столицу, шахты и космодром, то есть все, что ему нужно для поддержания режима, и обе воюющие стороны не могут навязать друг другу генеральное сражение. Восставшие не способны взять штурмом шахты, поскольку горнодобывающих мест много и они хорошо укреплены. Даже если они возьмут одну шахту, заплатив за это куда большей кровью, чем защищающий гарнизон — дальше что? Удержание шахты ничего не решает, а уничтожение ее резко снизит поддержку населения. Таким образом, восставшие могут только устраивать засады на дорогах, а военные — проводить противопартизанские операции.

Врач также поведал мне, что Саламанка одно время рассматривал даже такой план, как уничтожение частных ферм, а фермеров ждала принудительная «шахтеризация». Кормить население диктатор планировал при помощи привозного продовольствия либо путем строительства централизованных гидропонных ферм. Таким образом он получил бы контроль также и над всем продовольствием планеты, тем самым уморив партизан голодом. Секретные фермы, в отличие от секретных баз, нельзя скрыть в лесу, посевам нужно солнце, а потому они легко обнаруживаются с воздуха.

Но план не состоялся: Меркадо убедил Саламанку, что импорт провианта планете просто не по карману, так как он будет ну очень дорогим, да к тому же поставит Нова Эдемо в зависимость от жадных торговцев. Ну а гидропонные фермы построить не получится, потому что достать оборудование будет ну очень сложно и дорого, миллион населения потребует ну очень много ферм, и сами эти фермы дадут умирающим от голода партизанам шанс утащить за собой всю планету, потому как гидропонная ферма — штука очень уязвимая. Нет, население бы не вымерло благодаря гуманитарной помощи и эвакуации со стороны более могущественных соседей, но удержать власть при ужасных беспорядках не удалось бы, да и самого Саламанку запросто можно будет при этих беспорядках убить. Диктатор без службы безопасности и армии во время смуты — легкая мишень для кого угодно, в том числе для ограбленных ранее корпораций, и это уже не говоря о том, что гибнущая колония утрачивает право на невмешательство со стороны космических государств.

Через два дня появился Антон Кастильо на внедорожнике, а вместе с ним еще три вооруженных человека.

— Ну вот мы и решили все вопросы по поводу соответствия определению законных комбатантов и воюющей стороны, — улыбаясь, сказал он мне после приветствия и гордо продемонстрировал полосы из ярко-желтой клейкой ленты на обоих рукавах.

— Да ладно? — хмыкнул я и двинулся к машине, сопровождаемый взглядами охранников.

Но на ее капоте я действительно обнаружил желтый щит с аббревиатурой «PLA», а на дверках — желтую полосу с надписью «Popola Liberiga Armeo»[1].

— А враг уже знает, что значит желтая полоса на рукаве? — спросил я у Антона.

— Да. Саламанке отправлено уведомление, что мы — воюющая сторона и требуем от него придерживаться законов и обычаев войны. Правда, у всех нас есть очень большое сомнение, что он с нами согласится.

Я усмехнулся.

— Ну так для него ваше самоназвание не имеет значения. Он, конечно же, и дальше будет считать вас преступниками. Но, как вполне справедливо заметила Дани два дня назад, мнение диктатора-узурпатора действительно ничего не значит для галактического сообщества.

…Равно как и для меня ничего не значит мнение похитивших меня террористов. Но вслух я этого, конечно же, не сказал.

Мы с Антоном уединились в доме и обговорили кое-какие моменты. В обмен на одну из картин Хелсинга я согласился помочь новоиспеченной народной армии свергнуть тирана и скрыть факт моего похищения, выдавая его за добровольное участие в освободительной войне.

— Ты только имей в виду один момент, Антон, — сказал я тихо в самом конце. — Я вообще идеалист, который не делит преступников на «своих» и «чужих», но сейчас даже мой идеализм уже не важен. Любая хрень, любое нарушение законов и обычаев войны — все это будет не только предательством по отношению к твоим согражданам и соратникам. Я буду рассматривать это в первую очередь как предательство по отношению ко мне. Любой кретин, просто снявший повязку — это не только дезертир, это еще и бандит, бросающий тень на мою репутацию самим фактом своего существования. Раз ты гарантировал мне соответствие твоего войска стандартам настоящего ополчения — соблюдай этот уговор. Любое отклонение даст мне даже не повод, а необходимость наш уговор пересмотреть. А когда я буду сидеть в бронеходе — любой пересмотр будет не в твою пользу. Надеюсь, ты четко это понимаешь и адекватно оценил