Наклонив голову, провожу руками по гладкой коже и прижимаю большие пальцы вдоль линии мышц у краю трусиков.

— Очень хорошо, цветочек. Ты быстро учишься. Мне это нравится.

— Я ненавижу тебя. — Ее слова вырываются с вибрацией.

Ммм.

— Скажи мне больше. Хочу услышать, как ты кричишь, как сильно ты ненавидишь меня, когда я внутри тебя.

Ее глаза за стеклами очков комично расширяются.

— Ты… ты…

— Я что?

— Ты планируешь…

— Трахать тебя до тех пор, пока ты не закричишь на разных уровнях? Да, именно это я и планирую. — Я смотрю на ее исцарапанные и окровавленные колени. — Но сначала мне нужно привести тебя в порядок. Не хочу подвергать тебя риску подхватить инфекцию и умереть. Ты не сможешь быть добровольным… или, лучше сказать, невольным участником, если умрешь.

Глава 8

БЕЛ

Черт возьми, во что я вляпалась?

Мало того, что привлекла внимание законченного психопата, так еще и подписалась на одну из его дурацких игр. Выражение его глаз говорит о том, что он абсолютно серьезен и не собирается уходить или отпускать меня…

Он упомянул, что будет трахаться, как и все эти люди, в грязи, на холодной лесной поляне. Что-то мне подсказывает, что он тоже не станет облегчать мне задачу, и у меня нет возможности сказать нет.

С трудом сглатываю, когда его большой палец касается царапин на моем колене. Прикосновение нежное, полная противоположность мрачному выражению его глаз. Они находятся на уровне моей киски, и я не знаю, что чувствую по этому поводу. Здесь темно, поэтому не могу сказать, смотрит ли он на меня на самом деле. Зачем раздвигать мои ноги, если он не собирается смотреть?

— Чего ты хочешь? — спрашиваю снова— ―Почему я?

Ненавижу дрожь в своем голосе, но он, кажется, наслаждается этим. Всякий раз, когда я издаю хоть малейший звук, он закрывает глаза, словно упиваясь им.

Он так долго не отвечает, что я начинаю думать, что вообще не ответит.

— Буду честен. Я не знаю. Просто в тебе есть что-то… необычное. Я буду разбираться в этом.

— Пока…?

— Пока не закончу.

Я сглатываю.

— Закончишь, просто используешь меня и выбросишь, закончишь?

Он фыркает и поднимает глаза, чтобы встретиться с моими в темноте.

— Пока все, что очаровывает меня в тебе, не отпустит. Будет проще, если до тех пор ты просто сдашься.

— Но… почему? Ты меня даже не знаешь. В кампусе полно других девушек, которые готовы пройти от одного конца площади до другого, отсасывая тебе на публике… А ты хочешь меня… дев… — я останавливаю себя, пока не рассказала слишком много.

К счастью, он, кажется, не замечает, что я осекаюсь. Будет ли для него важно, если скажу, что я девственница? Скорее всего, нет. Он воспринял бы это как поощрительный приз. Оставаясь на коленях у моих ног, он снова раскладывает аптечку. Достает еще одну салфетку с антисептиком, и я вздрагиваю, когда он протирает порезы, а затем наносит немного антибактериальной мази. Доброта, которую он проявляет, в данный момент слишком велика для моего хрупкого разума, а если добавить ко всему этому тишину, то становится вовсе невыносимо. Прямо сейчас я предпочла бы его грязные слова молчанию.

— Ты права. На свете есть много девушек, но ни одна не привлекает меня так, как ты. Никто из них не притягивает меня и не вызывает желания обладать ими, не отпускать их.

— Да что с тобой не так? Ты говоришь обо мне как о долбанном баскетбольном мяче или чертовом пальто. Я человек, а не вещь.

Он заклеивает порезы, и становится лучше, когда в них не остается грязи, даже если они саднят после обработки. Лицо болит от ударов о землю, а все руки в ссадинах от постоянных падений, но это лучше, чем лежать и терпеть. Когда все закончится, у меня, по крайней мере, сохранится хоть какое-то достоинство.

— Уверяю, ты не захочешь знать, что со мной не так. Нам не хватит ни времени, ни бумаги для этого разговора, и, чтобы ты знала, я предпочитаю футбол баскетболу. И для ясности: ты моя и принадлежишь мне, Мэйбел.

Он встает во весь рост и хватает меня за шею, притягивая мое лицо к своему. Я не могу отвести взгляд, даже если знаю, что должна.

— Ты принадлежишь мне. Каждый всхлип и стон. Каждый оргазм. Каждая твоя мысль — моя. Твоя сладкая маленькая душа и киска. Мои. — Его голос низкий и хриплый, а запах мяты заполняет мои ноздри. Накатывает волна головокружения, и колени грозят подогнуться под собственным весом. Черт возьми. Он серьезен, но абсолютно спятил, если думает, что я соглашусь на это.

Мотаю головой так, насколько это возможно, пока он меня держит.

— Нет. Я не принадлежу никому, кроме как самой себе.

— Продолжай убеждать себя в этом, маленькая тихоня.

Его хватка на моей шее ослабевает, и я с облегчением втягиваю воздух в легкие от освобождения. Но это длится недолго, те же пальцы перемещаются к моему горлу, а огромная ладонь начинает сжимать.

— Продолжай убеждать себя.

На мгновение меня парализует, и все, что могу делать, это смотреть на него. Дерьмо. Он огромный. Больше, чем я запомнила, когда он схватил меня в библиотеке. Его глаза темнеют, их зелень кажется почти черной.

— Тебе придется встать на ноги, потому что пришло время посмотреть мой приз.

— Посмотреть? — шепчу я. — Что это значит?

Он откидывает меня, словно раскалённый уголь, и я не пытаюсь скрыть, что мои колени дрожат. Сжимаюсь в комок, как от холода, так и от страха, бегущего по венам. Он просто смотрит на меня сверху вниз, как будто у него есть все время мира. Чувствую себя неуверенно, как будто меня рассматривают под микроскопом… и вот-вот начнут судить. Пока он наблюдает за мной, пользуюсь возможностью рассмотреть его. Темные волосы доходят до бровей, а темно-зеленые глаза видят меня