— Почему Арни можно, а мне нет? Почему? Почему?! Почему!

Ноа упал на грязный ковер и застучал ногами. Лицо горело от обжигающих слез, а на щеки налипал песок, который приносил на обуви работающий на стройке отец. Прилизанные гелем кудрявые волосы растрепались, жилетка, заправленная в выглаженные брюки, помялась, а красиво завязанный галстук и вовсе норовил соскочить с шеи.

— Потому что Арни обычный, — на выдохе гаркнула мама. — А ты — нет!

— Я тоже обычный! И меня тоже ждут друзья!

— У тебя нет друзей! Они желают тебе лишь зла. Это плохие дети.

— Ну, мам, ну пусти! — Сил плакать уже не было, но Ноа старательно выдавливал из себя слезы, хоть и знал, что ее ответ не изменится.

— Матс! — прозвучало имя отца вместо одиннадцатого «нет». — Твой младший сын не слушает меня!

— Он и твой младший сын, Хельга! — раздался грозный голос с кухни, и Ноа, вдохнув побольше воздуха, умолк.

Давя в себе истерику, Ноа надеялся, что успеет успокоиться раньше, чем папа придет к нему. Иначе он схватит его за шкирку, швырнет в кладовку и закроет там на час, чтобы успокоился. А Ноа не любил кладовку. И кромешную темноту в этой маленькой комнатке, где были только пыльные консервы, средства для уборки и вонючий пылесос.

— Все! — Мама села на пуфик и вытащила из шкафа черные туфли с острым носом. — Я ухожу на работу! Когда вернусь — проверю, как ты выполнил задания репетитора. Надеюсь, что ты меня порадуешь.

— Да, мам, — заикаясь из-за нехватки воздуха, пробормотал Ноа и встал наконец с колен.

— Люблю тебя, сынок, — резко подобрела мама и наклонилась к сыну, стараясь пригладить его взъерошенные волосы.

И чем дольше она это делала, тем сильнее снова начинала злиться. Она не любила беспорядок и всегда просила детей быть опрятными. И если у Арни это получалось хорошо, то у Ноа — нет. Он каждый раз с трудом чистил зубы, что уж говорить о порядке в комнате.

— Ты опоздаешь, Хельга, — показался в коридоре отец. — У тебя сегодня очередная сделка?

— Да, и мне нужно срочно проверить счета из бухгалтерии. — Мама схватила сумку из шкафа. — Ты заедешь за Арни после работы?

— Я сегодня проверяю объект. Строители совсем обленились. Второй раз заставляю их все переделывать. Задержусь допоздна.

Ноа стоял и, хлюпая носом, слушал родителей. Боясь посмотреть на папу, он не спускал взгляда с маминых бордовых ногтей. Мама не любила этот цвет, но почему-то всегда красила ногти именно им.

— А кто тогда заберет Арни? У него бейсбол заканчивается раньше, чем я освобожусь. — И, не дожидаясь ответа, мама вышла из дома и заторопилась к машине.

— Сам дойдет. Не маленький уже, — ответил ей папа и захлопнул дверь.

Ноа испугался грохота и, опустив голову, выпрямился.

— Через десять минут, — отец посмотрел на часы, — придет твой репетитор. Если будешь устраивать спектакли, то будешь ночью спать в гараже. Понял?

— Да, пап, прости.

Ноа всегда извинялся перед папой. Сказать несложно, да и лишним не будет. Зато папа сразу смягчался.

— Иди к себе, — он потрепал Ноа по волосам, таким же кудрявым, как и у него, — и смой этот гель с башки.

Папа не любил, когда мама прилизывала волосы ему и сыну. Он гордился своей внешностью и всегда считал, что кудрявые люди — самые красивые.

Ноа послушно побежал в ванную. Белая мраморная плитка и яркий свет ослепили его после тусклого серого коридора. Щурясь, он на ощупь нашел кран и включил воду. Быстро помыл волосы и вытер их полотенцем.

— Ты сегодня свободна? — донесся тихий голос папы с кухни.

Он сделал телевизор погромче, видимо, специально, чтобы сыновья не услышали его.

— Я заеду за тобой вечером. Будь готова.

Его голос был не таким, как обычно. Ни Ноа с Арни, ни мама не слышали от него нежного тона последние лет пять.

— Нет, сегодня я буду ночевать дома. Да. А на следующей неделе попробую выбить день. Да. Давай. Да. К семи будь готова.

— Он говорит с бабушкой. — В ванную зашел Арни и, схватив Ноа за руку, потащил в комнату.

Ноа был обижен на брата. И это его волновало куда больше, чем разговор отца. Тем более с бабушкой.

— Перед тем как придет мама, причеши волосы и загладь их. Меня дома не будет, я не смогу тебе помочь.

Арни был старше брата на пять лет. И выше его на целую голову. И сильнее раза в два. Короче говоря, он выигрывал по всем фронтам. И Ноа не мог ему этого простить. Точнее, прощал лишь иногда и лишь потому, что тот проигрывал ему в приставку или отдавал последний кусок пиццы с ананасами.

— Ты идешь гулять с друзьями? — Ноа и так знал ответ, но хотел услышать его от брата, чтобы точно еще больше на него разозлиться.

— Да. А потом иду с ними на бейсбол. Мама Билла ведет нас кушать мороженое.

— В двенадцать лет кушать мороженое с мамами друзей не круто.

— Поэтому тебе повезло, что ты останешься дома.

Арни толкнул Ноа в комнату и, закрыв дверь с другой стороны, оставил его одного. Отец крикнул на сына, чтоб тот вел себя тише и, выключив телевизор, закопошился в прихожей.

— Арни, домой после занятий дойдешь сам. Понял?

— Понял.

— Ноа, сиди дома. Понял?

— Понял, — ответил Ноа из своей комнаты.

— Убери ноги со стола, — Арни зашел в кабинет, держа в руках бумажные стаканчики, — и сядь нормально, кретин. Ты не дома.

— И слава богу, что не там. — Ноа развалился на стуле и даже не собирался двигаться с места.

Маленький личный кабинет, выделенный Арни руководством за какие-то там крутые заслуги, был больше похож на коробку для бездомной собаки, чем на место, где сержант полиции раскрывал преступления. Старший брат был трудолюбивым сотрудником. Диван с вмятинами от вечных ночевок на нем