— Я считаю очень странным то, что вы, мужчина, были замешаны в этом.

Наступила тишина, прервать которую уже не пытался никто. Шейн молчал, понимая, что все слова, которые приходили ему в голову, могли лишь усугубить ситуацию. Окружающие же либо не хотели вмешиваться во все это, либо ждали реакцию самого Шейна.

— И не только в этом, — смело продолжала говорить женщина, будто чувствуя, что никто не мог ей ничего противопоставить. — Что произошло в имперском дворце? Каким образом вы снова оказались в гуще событий? Случайность ли это?

— Похоже, вы надеетесь на чью-то защиту.

— Что простите? — женщина непонимающе приподняла брови, и отчего-то сразу замолчала.

В воздухе повисла напряженная пауза. Казалось, в этот момент даже взгляд самого Шейна стал куда строже и холоднее, чем раньше. Он, серьезным тоном, отвечал:

— Вы чересчур осмелели для того, кто в этом мире может только ноги другим вылизывать.

Лицо монахини исказилось. Она широко шагнув вперед, почти во весь голос закричала:

— Вы сейчас меня оскорбляете?

— Это вы сейчас оскорбляете дворянство, — резко отвечал Шейн. — Если вы ни во что не ставите меня, сына герцогини, то как вы вообще относитесь ко всему остальному дворянству?

Эти слова били прямо в точку. Женщина, невольно окинувшая взглядом лица окружающих, заметила, что те смотрели на нее со злобой. И дело было даже не в том, что она оскорбила именно Шейна Дориана, а в том, что она, наверняка простолюдинка, позволяла себе выяснять отношения с кем-то из особого класса прямо во время занятия.

Также четко осознавая это, Шейн зловеще заключил:

— Вам следовало бы знать свое место.

Наступила тишина. Тяжело дышавшая монахиня не знала, как побороть все нахлынувшие чувства: стыд, страх, ярость — все это кипело внутри нее. В конечном счете так и не справившись со всем этим, она резко взмахнула рукой и швырнула свою книгу куда-то вперед.

Даже не проследив за тем, куда она попадет, монахиня бросилась в сторону выхода со слезами на глазах, в то время как ее книга, ударившись о пустую парту, скатилась прямо на пол. Как только дверь с грохотом захлопнулась, Аска, сидевшая на одной из самых первых парт, устало протянула:

— В этом и проблема священнослужителей. Они не знают своего места и все еще мыслят на уровне обывателей.

Между тем, Латиша, с улыбкой посмотрев на Шейна, сказала:

— Меня всегда поражало то, с какой наглостью ты используешь свое положение.

— А почему я не должен его использовать? — Шейн иронично улыбнулся. — Особенно после того, что мне пришлось пережить.

Прозвучал тихий стук шагов. Окружающие, оглянувшись, посмотрели в сторону входа и увидели прошедшую через дверной проем женскую фигуру. Учитель Агнес Аберолли, не входя в аудиторию особенно далеко, уперла руки в бока и строго спросила:

— Кто довел до слез монашку?

Наступила напряженная тишина. Взгляды окружающих плавно поднялись по партам к Шейну, и лишь тогда он, осознав, что промолчать не получится, разочарованно не поднял руку.

Уже понимая, кто был виновником случившегося, Агнес кивнула и расслабленно ответила:

— Молодец, она мне тоже не нравится.

Собравшиеся в аудитории ученики удивились. На всех их лицах буквально повисла вопросительная гримаса.

— Но я пришла сюда не за этим, — спокойно продолжала Агнес. — Так как у особого класса обычно нет закрепленного преподавателя, меня попросили стать вашим временным наставником на период реформации академии.

— Реформации? — удивленно переспросила Моржана, сидевшая возле окна.

Аберолли, бросив взгляд на почему-то отстранённую девушку, невольно заметила бинты на шее и руках той. Увиденное явно ее насторожило, но все же вопросов женщина не задала.

— Верно, — отвечала Агнес. — То, что сейчас происходит в академии, можно назвать реформацией. Один особый класс на всю академию, введение новых предметов, создание командой системы, увеличение практической работы — все это для вас, магов нашего будущего, теперь является полноценным курсом боевой подготовки. Сами знаете, в какое время живем. Звание мага накладывает на каждого из нас ответственность, и мы должны уметь ее нести.

В аудитории наступила тишина. Уверенный низкий голос Агнес, как и суть того, о чем она говорила, вызывали интерес. По сравнению с монахиней, сбежавшей из аудитории ранее, слушать эту женщину было приятно.

— В связи с этим хочу напомнить вам про необходимость создания команд. Надеюсь, вы уже задумывались над этим?

Наступила тишина. Агнес, задумчиво окинувшая взглядом присутствующих, по их сконфуженным лицам быстро поняла, что никто ни о чем не думал и думать не хотел. Устало закрыв глаза, она предупреждающе продолжила:

— Директор выставила сроки подачи заявок на образование команд. Если вы ни к кому не присоединитесь до судного часа, тогда вас распределят в команды насильно. И, уверяю, изменить состав после этого вам точно не удастся. Поэтому до конца недели уж постарайтесь найти или создать команду, придумать ее название и хоть как-то распределить в ней роли.

Шейн и Латиша, будто подумавшие об одном и том же, переглянулись. Конечно, они не собирались искать команду. Напротив, они уже знали, кого могли пригласить к себе, если бы это понадобилось.

— Пока что на этом все, — заключила Абероли, хлопая в ладоши, — вы можете быть свободны, но сначала, — взгляд невольно опустился на книгу, все еще валявшуюся где-то в проходе между партами, — поднимите ту книженцию с пола и сделайте что-нибудь с ней. Сожгите ее, например.

Внезапно книга вспыхнула. Окружающие, как и сама Аберолли, удивленно уставились на быстро сгоравший дотла предмет.

Понять, кто мог сжечь книгу, оказалось не сложно. Из всех огненных магов в комнате, больше всего подозрений вызвала Моржана. Аберолли, настороженно взглянувшая на нее, невольно столкнулась со спокойным взглядом волшебницы.

— Что? — равнодушно спросила Моржана. — Сказано-сделано.

Аберолли напряженно улыбнулась.

— Я смотрю, с тобой нужно быть осторожнее.

Книга, сгоревшая дотла, унесла с собой последние воспоминания обо всем том религиозном бреде, который читался вплоть до этого момента. Аберолли, лишь на мгновение посмотревшая в сторону горевшего предмета, отметила быстрое исчезновение огня. Больше ничего так и не сказав, она развернулась и направилась к выходу, а оставшиеся в комнате ученики так и продолжили сидеть на своих местах.

Лишь когда двери за преподавателем окончательно закрылись, со своего места встал юноша, все это время сидевший в самой дальней части комнаты — Дрэго