Я подошла и присела рядом и неожиданно Торхельм положил свою руку мне на колено и улыбнулся. Он редко баловал меня своим вниманием, а теперь вот так внезапно…

— Фрида все равно останется моей дочерью, — зачем-то сказал он, — Хотя я не прощу ее подлости по отношению к сестре и даже у мужу. Она думает, я не понимаю, что это все ее проделки? Только вот как я должен был вести себя, если столько моих людей видели ее предполагаемый позор.

— Отец… — начала было я, но он покачал головой, чтобы я замолчала.

— Я думаю только о том, что Фрида не получит желаемого счастья. Ролло не кажется мне таким уж порядочным мужчиной, который станет долго терпеть ее капризы. При всех ее качествах, я разочарован одним единственным поступком. Он перечеркнул все то уважение к ней, что накопилось с годами.

Затем он повернул ко мне свое лицо и посмотрел так, словно увидел впервые. Пристально, внимательно, не так как отец смотрит на дочь, а так как смотрит мужчина.

— Ты выросла, похорошела, — заявил он мне. Я зачем-то кивнула, хотя понимала, что это движение выглядело глупо.

— Теперь вся надежда на тебя, — продолжил Торхельм, — Я уже понял, что Лорри не изменить. Я буду рад, если она вообще приведет ко мне мужчину, но боюсь, то с ее характером этого так и не случится, поэтому остаешься ты.

Мой рот приоткрылся. Я уже хотела было возразить, что подобно Лорри не желаю быть просватанной за чужака, когда отец опередил меня:

— Выберешь сама. Только одно условие. Я не буду тебя торопить, повторяя ошибку, которую сделал с Лорри, но ты приведешь в дом достойного человека! — и не дав мне произнести даже слова, тихо поднялся и ушел в дом.

Я же сидела на скамейке до тех пор, пока с берега не вернулась заплаканная мать. Она едва посмотрела на меня и тоже ушла, а я зачем-то, подобно отцу, перевела взгляд на море. Тонкой нитью сверкнул удаляющийся парус корабля Ролло. А я почему-то подумала, а ведь действительно, увидимся ли мы вновь? С сестрой и ее мужем? И с другом Ролло, колдуном по имени Сьёгард.

Время потекло вперед. Полетело птицей, раскинувшей крылья над морской гладью, заискрилось, замелькало красками, сменив яркие цвета на выгоревшие оттенки былой роскоши. Вот и лето, с его жаркими днями уже в разгаре, хотя ветры с севера все еще свежи и сильны. Травы уже не колосятся налитые влагой, зеленым морем, а стоят сухими стеблями уходя в темную синеву неба, а цветы давно опали и рассыпались прахом.

Торхельм Беспалый этим летом совсем сдал. Он все реже затевал пиры и звал теперь к ужину только своего верного друга Колля и часто оба мужчины подолгу засиживались вдвоем за столом, когда все остальные уже расходились. О чем они говорили, какие дни вспоминали, никто не знал, но кажется, это единственное, что интересовало старого вождя, кроме мечты, что одна из его дочерей все же подарит ему внука и наследника его землям, прежде чем он отправится за Грань. Его жена Сванхильд по-прежнему вела хозяйство, только теперь, оставшись без Фриды, помогавшей ей по дому и с рабами, с удвоенной силой приступила к своим обязанностям.

В поместье бывали гости. Редко, но зато какие и я невольно задумалась о том, что отец был со мной не совсем искренен, когда сказал, что оставляет за мной право на выбор спутника жизни. Он медленно, но верно подсовывал мне при случае достойные, по его мнению, кандидатуры, которых я, как и когда-то упрямица Лорри отвергала.

Сейчас, оказавшись на месте старшей сестры, я кажется, стала ее лучше понимать, а отъезд Фриды даже сблизил нас, чего не смогли сделать годы жизни в одном доме. Нас объединил наш отец, мечтавший, что одна из его оставшихся дочерей выйдет замуж так, как хочет он, но пока ему не удавалась затея с женихами, хотя те иногда и приплывали в наше имение, как бы погостить…

Не знаю почему, но я все чаще вспоминала Сьегарда. Мужчину с жуткими шрамами, мрачного, черноглазого колдуна, который иногда приходил ко мне во снах, и я отчего-то помнила каждый из них, где присутствовал друг Ролло. Сьегард снился мне всегда в одной и той же позе — сидящим у костра и глядящим прямо на меня. Черный взгляд обволакивал, а всполохи огня в их глубине заставляли мое сердце биться все сильнее и сильнее. Но ни разу он не подошел ко мне и ни разу не заговорил, хотя мне иногда казалось, что при желании он мог это сделать. Но колдун молчал, и я молчала и так и просыпалась, встречая утро с его образом в памяти.

В один прекрасный день, Сванхильд упросила мужа отпустить ее погостить к дочери. Уже прошло два месяца, как Фрида покинула нас и с тех пор она не прислали ни единой весточки о том, как устроилась на новом месте и как протекают ее отношения с мужем. В том, что они будут непростыми, я, впрочем, догадывалась и без посланий сестры. Торхельм согласился, но после долгих уговоров и моря слез, пролитых женой, стоявшей едва ли не на коленях у ног мужа, а когда тот дал в распоряжение Сванхильд свою ладью и несколько человек из дружин, мать попыталась уговорить нас с Лорри поплыть с ней. Но Лорри отказалась сразу и бесповоротно, а я не могла, потому что кто-то должен был остаться присматривать за слабеющим отцом.

Сванхильд отправилась одна с моими приветами Фриде и маленьким подарком, якобы от Торхельма, в виде дорогой фибулы для дочери, хотя я прекрасно знала, что мать купила это украшение сама у заезжего купца.

Проводив ее до пристани, я еще долго стояла и смотрела во след удаляющемуся кораблю, даже не зная тогда, как много изменится после ее отплытия. Я просто смотрела на затягивающийся след от ладьи, разрезавший спокойное море, как нож режет масло. А над головой отчего-то пронзительно кричали чайки.

Фрида совсем иначе представляла себе свою жизнь в качестве жены Ролло. Хотя Хольми, отец мужа, принял ее весьма ласково, девушка все никак не могла приблизить к себе Ролло и спали они, даже по прошествии нескольких дней со дня возвращения в поместье мужа, в разных комнатах. Муж старательно игнорировал ее, и даже за столом, вопреки осуждающим взглядам Хольми,