не замечая обморочного состояния, потемнения в глазах, слабости, сонливости. Полнота и сопутствующие диагнозы спровоцировали это состояние, плюс хроническая усталость и отсутствие отдыха. Вам еще повезло, что ее прохожий обнаружил на ступенях подъезда, мимо не прошел, а скорую вызвал, – объяснил врач Семену, когда тот приехал в больницу.

– У вашей жены – тяжелый случай. Затруднения с речью и частичный паралич правой стороны тела.

– Что же это, доктор? – растерянно спрашивал Семен. – Как же это случилось? Когда она восстановится?

– Ваша супруга – женщина еще молодая, уход и ваша любовь могут сотворить чудеса. Ей сейчас нужна только забота.

Семен зашел в палату. На больничной кровати, вся окруженная подключенными проводами и капельницами, лежала его большая и такая родная жена. Было непривычно видеть ее в подобном положении. Тоня никогда не болела, всегда суетилась и все за всех делала, ухаживала, порхала, помогала. Он сел рядом, взял ее за левую руку – ту, что не пострадала, – теплая, мягкая и пахла солнцем. Тоня смотрела на него и тихо плакала, по щекам катились слезы, а огромные глаза будто говорили: «Извини, я не справилась».

Семен прижал ее руку к губам, стал целовать каждый пальчик, вдруг осознав, что осиротеет, если ее не станет, что именно она и была всей его жизнью, она создавала эту самую жизнь, была ее центром.

– Эх, Тоня, Тонечка! Ну как же ты так?.. Да, тяжелый случай.

Каждый день Семен приходил в больницу, делал жене массаж руки, кормил с ложечки принесенной из дому кашей и супом-пюре, которые варил сам вместе с сыновьями на отремонтированной кухонной плите, где все четыре горелки радостно загорались с полспички, гордо ожидая возвращения хозяйки под журчание обновленного крана. Оказавшись на кухне в другом качестве, вынужденно готовя себе и детям, Семен с удивлением обнаружил все эти неисправности и поразился, как жена вообще могла тут справляться.

Оставшись дома без заботливой и шуршащей без устали жены, он стал больше времени проводить с детьми. Умудрялся с утра – на свою работу, потом за Тоню почту разнести, детей накормить, в больницу съездить, благо недалеко была – повезло.

– Пацаны, а что это носки у нас с вами по всему дому валяются?

– Я не знаю, – пожал плечами старший.

– И я не знаю, – отозвался младший. – Я свои убираю, это все он.

– Нет, ты врешь! Это твои и папины, я свои в ванную складываю, как мама сказала!

– Давайте с вами в одну игру сыграем, точнее, будем в нее каждый день играть. Называется «Закинь носок».

Семен принес из ванной бельевую корзину, поставил ее в комнате мальчишек на высокий комод и предложил по очереди метать туда носки: кто больше попадет, тот и выиграл. Вы бы видели, с каким энтузиазмом и хохотом мальчишки носились по всему дому в поисках новой партии носков.

Потихоньку речь у Антонины стала восстанавливаться. Она очень старалась, хотела рассказать мужу, как ей приятно, что он приходит, ухаживает за ней, как это неожиданно и приятно – его суп и массаж, а про плиту она еще даже не подозревала. Близнецы научились сами ходить в школу, старались делать уроки и завели отдельную корзину для носков.

Через месяц Тоню выписали домой. Муж привез ее на такси, помог выйти из машины, она пока с трудом ходила. Дома уложил на их небольшую кровать по центру, включил фильм – новую мелодраму. Приехал старший сын с невесткой, до этого случая они были всего пару раз за три года своего брака. Тогда Тоня не пустила девушку на кухню: боялась, что та все сделает не так. Сейчас там хозяйничали без нее. С кухни то и дело были слышны взрывы хохота. Умопомрачительный аромат свежеиспеченных блинов заполнял квартиру.

В дверь спальни постучали, вошла невестка, неся на подносе блины и чай.

– Угощайтесь, Антонина Ивановна. Я там на всех напекла и суп сварила.

– Проходи, Любочка, не стой в дверях, – хотела сказать Тоня, но язык не слушался, получилось не совсем внятное мычание. Ей так стало себя жалко, что не смогла сдержать слез.

В комнату вихрем ворвались близнецы, бросились ее обнимать и жалеть, следом вошли старший сын и муж.

Тоня лежала, смотрела на них, на таких родных и близких, на всю свою семью. Слезы текли по ее щекам, прядь волос опять сбилась и закрыла лицо. Муж заметил, подошел, поправил подушку, дав ей возможность лечь чуть повыше. Убрал прядь с лица, заложив волосы за ушко, как она сама всегда делала. Аккуратно промокнул слезы лежавшим рядом полотенцем, сел на край кровати и стал массировать пальчики пострадавшей руки.

От этой нежной заботы, такой естественной и такой забытой, Тоня была в смятении: настолько непривычной была ситуация, когда она лежит, а о ней заботятся.

Тоня посмотрела на мужа.

– Ты у меня лучший на свете, – попыталась сказать она вслух, а про себя подумала: «Эх, если бы не этот тяжелый случай…»

11.03.2023

Чужой букет

Лиза выбежала из здания театра: не стала задерживаться, хотя обычно засиживалась допоздна, зачастую последней уходила. Но сегодня не тот случай.

Долгожданное августовское тепло, стремительно пришедшее в Москву на смену дождливому «сентябрюлю», как шутливо они с подругой прозвали июль этого года, наконец-то ласкало и обещало капельку лета, вселяя надежду пусть на небольшой, но отпуск.

Лиза бодро преодолела расстояние от театра, который находился в спальном районе на одной из окраин Москвы, до входа в метро. Двадцать минут быстрым шагом по раскаленному асфальту, который в этом году не утомлял, обдавая жаром, а, напротив, радовал – город устал от влажного и холодного лета. Уже подбегая к подземному переходу, перед тем как преодолеть ступеньки, отделяющие ее от мчащихся в центр поездов, Лиза заметила женщину с цветами.

Осенние астры в августе смотрелись уместно. Напоминали о приближении осени. Собранные в небольшие разноцветные букеты, завернутые в прозрачный целлофан с орнаментом, имитирующим кружево, и закрепленные канцелярской резинкой, они с любопытством тянули к прохожим пушистые головки, словно выискивая руки, которые бережно понесут их с жаркой улицы в прохладу дома, поставят в вазу и будут беречь, словно ждали своих спасителей. Букетов осталось два.

Лиза остановилась возле женщины с цветами.

– Сколько стоят ваши астры? – спросила она у продавщицы. Видно было, что женщина не вырастила их сама, скорее всего, перекупщица, старательно играющая роль дачницы. Не было в ней того самого дачного налета – бережной любви к цветам, выращенным своими руками. А за спиной женщины маячил мужчина, явно охраняющий продавщицу и ее небольшой бизнес.

– Пятьсот рублей букет. Берите два. Что ему одному оставаться? – Она протянула вперед два букета, чуть встряхнув оба, демонстрируя свежесть и красоту.

У Лизы день сегодня удался. После очередного прогона спектакля ее все-таки утвердили на главную роль. Этого