среди разбросанных машинок и учебников, старательно делая вид, будто занимаются уроками. Из-под пятой точки одного из них предательски выгладывал угол светящейся игровой приставки, купленной на день рождения, – одной на двоих, на последние деньги, по случаю, с рук: продавала знакомая старшего сына.

– Мальчики, что на ужин хотите? Картошку или макароны?

– Мама, можно мы с папой будем фильм смотреть? А ужинать не хотим, мы уже доширак поели, папа накормил.

Тоня оглядела комнату – действительно, на подоконнике стояли две коробочки от быстро завариваемой лапши, которую она категорически запрещала есть детям, заботясь об их желудках, как и каждая порядочная мать.

– Ничего не знаю, нормальную еду все равно будете есть за ужином. К отцу не ходите, он болеет, а то заразитесь еще.

Затем потрепала каждого по голове, ловко выхватив приставку из-под одного из них, просто и виртуозно, как фокусник. Мальчишки кинулись возражать, на что она сказала:

– Цыц! Ну-ка, уроки делать, после ужина проверю!

Подобрала с кроватей разбросанные школьные рубашки, еще пару приползших носков, прижав к себе трофеи, пошла в ванную и поставила стирку.

Тихонько зашла в комнату мужа. Бедняга спал, посапывая во сне, с холодным полотенцем на голове и пультом от телевизора в руках. На тумбочке стояла еще одна коробочка из-под лапши (оголодала семья без матери) и бутылка из-под пива – вот тебе и все лечение. Она потрогала мужнин лоб, прикоснувшись губами – чуть теплый. «Видимо, пиво помогло», – подумала было Тоня, но мысль развивать не стала и пошла готовить ужин.

Кухня, наверное, была единственным местом в доме, где все было более-менее на своих местах – сюда, кроме нее, никто попросту не заходил. Готовила только она, остальные приходили к накрытому столу либо заглянуть в холодильник – за пивом и мороженым. Хотя общая бытовая запущенность присутствовала и здесь, несмотря на Тонины ухищрения. Из четырех конфорок плиты работала только одна. Что-то там засорилось еще пару лет назад, и постепенно, одна за другой, они вышли из строя. Муж не давал вызывать газовщика – мужик же в доме есть! Однако у мужика не было времени. Так она и готовила на одной конфорке, пока с работы не приволокла одноконфорочную электрическую плитку. У них одна женщина уволилась, а плитку оставила, так Тоня ее приспособила – на старом металлическом подносе прямо на плиту поставила. Красота, как удобно стало!

Она почистила картошку. Вода из крана еле капала: трубы в доме старые, что-то там менять нужно, вот и нет напора, а может, кран сам по себе устарел, Семен сделать обещал, но руки не доходят. Поставила вариться картошку на пюре, а на трофейную плитку – сосиски. Выложила салат из морской капусты, потерла туда морковь, лук репчатый добавила, вкусно получилось. Стирка закончилась. Тоня развесила стираное на балконе и загрузила постельное белье мальчиков. Прибежал старший (он на три минуты старше второго, так они их и зовут: старший и младший), стали математику проверять. Пока складывали и вычитали, картошка убежала: тоже хотела, видимо, в обучении принять участие. Вот ведь, и плиту еще мыть!

Семен лежал, раздосадованный, что жена вернулась, а он не успел фильм досмотреть. Не даст ведь теперь, он же болеет – нужно спать, сил набираться. Эх, толком и не отдохнешь!

– Антонина! – позвал нарочито хриплым голосом. – Принеси чаю, горло болит.

– Да, конечно, сейчас я тебе с малиной заварю. И пюре скоро будет с сосисками, потерпи чуток.

Тоня сняла с плиты картошку и поставила чайник. Тем временем подмела пол в прихожей – опять песка с улицы натащили. Потом протерла всем обувь, сидя на маленькой табуреточке, в тесной прихожей еле помещалась. «Какая же стала крупная!» – раздосадованно подумала она, в который раз глядя на себя в зеркало. Встать с табуреточки сразу не смогла – очень болели колени и поясница, видимо, подстыла где-то, пока с сумкой своей ходила по квартирам. Поясница так вообще лет десять как прихватывает, в аккурат после вторых родов.

Про роды эти вспомнить – и смех и грех. Она же тогда вообще так поправилась, вот правда, воду пьет – и поправляется. Нужно было к врачу сходить, разобраться, что не так… Да уж какие врачи в конце восьмидесятых? Сложно с этим. Ну вот, и так огромная была, а тут еще увеличиваться стала, и тошнило по утрам – думала, что-то серьезное. Боялась пойти к врачу: вдруг это язва или что-нибудь еще пострашнее. А потом колики какие-то начались внутри, да такие сильные, поясница при этом просто отваливалась. Пошла к гинекологу, а там… И вот теперь у них эти два чуда расчудесных – любители приставки и доширака.

Тоня еле встала с табуретки, опираясь о стену, голова закружилась, чуть равновесие не потеряла. Отдышалась и пошла на кухню. Накрыла стол, поставила нехитрый ужин, мужу налила чай с малиной из морозилки – летом соседка угостила, с ее дачи. Водрузила тарелку и чашку на поднос и отнесла в спальню.

– Вот, поешь. Как у тебя температура?

– Я не знаю, но очень мне плохо. Слабость, горло першит, и голова тяжелая.

– Ты лежи, поешь только, а я сейчас мальчишек накормлю и градусник принесу.

– Что-то мне так блинчиков хочется, от них точно сразу полегчает… Фея моя, напечешь?

– Конечно, напеку, чуть позже. Мальчиков соберу на завтра и напеку, а то почти десять вечера, укладывать пора.

Накормив и уложив сыновей, предварительно застелив чистые постели, собрав с ними портфели, проверив уроки, повесив постиранное белье, Тоня зашла к мужу забрать тарелки и проверить градусник. Семен лежал и смотрел кино. Это было его любимое занятие. Брал в прокате все новые кассеты и, пока не пересмотрит, не отвлекался ни на что. Ей редко удавалось смотреть с ним: никак время не находилось, все дела какие-то.

– Ты померил температуру? Поел? Вкусно было?

– Да поел, поел… Что ты опять сосисок наварила-то? Надоели они уже. Я же мясо просил купить. Совсем ты обо мне не заботишься. Я вон и детей накормил, и пришел пораньше, больной, а забочусь о вас… А от тебя, кроме сосисок, и не получишь ничего. – Семен изловчился и, лежа в постели, умудрился хлопнуть Тоню по тому самому большому и морально больному месту. Он специально выдал всю эту речь, чтобы жена отвлеклась от его пива и фильма и переключилась на оправдывания.

– Не было сегодня мяса, – как и ожидалось, начала оправдываться Тоня. – Ты лежи, отдыхай, я тебе сейчас блинов напеку. Давай градусник, посмотрю.

– Да я сам уже посмотрел, говорю же тебе: плохо мне. Тридцать семь и три – самая противная температура, прям вот ноги не держат. Тяжелый случай у меня. Ты иди, жарь, я пока еще один