Шрифт:
Закладка:
Он замолчал, стал разглядывать ночное небо. Заговорил нескоро.
– У меня получилось найти ещё выживших. Вместе мы стали опорой друг для друга, напоминанием, что мир ещё существует… У нас получилось действовать слаженно, организовать поиски таких же, как и мы. Каждый сам себе выбирал улицы, которые будет обследовать… Я тоже выбирал… но ноги меня несли к месту, что было когда-то мне домом. Я сопротивлялся своим желаниям несколько дней, боялся воспоминаний, но всё равно день за днем оказывался перед знакомыми воротами…
Стефани от волнения практически перестала дышать, её рука невольно замерла на его голове. Лиам почувствовал это и грустно улыбнулся.
– Да, сейчас я тебе расскажу историю семьи Торун. Мою историю, – он нервно поправил свои волосы, а затем сцепил пальцы в замок, устраивая у себя на животе. – Ворота поместья были открыты, поэтому я беспрепятственно зашел внутрь. За шестнадцать лет очень многое изменилось. Новые владельцы переделали на свой вкус сад, даже расположение дорожек, беседку, скамьи. И все же… у меня перед глазами была совсем другая картинка, та, которую моя проклятая память никак не сотрет, – взгляд его затуманился, Лиам был уже не с ней, Стефани, а где-то далеко, в своем прошлом. – В детстве в саду я проводил много времени. Любил растения, деревья… Любил касаться земли… Я чувствовал её силу, её мощь. Она наполняла силой и меня… Мог часами перебирать в руках песок на берегу океана… Да, наше поместье выходило одной стороной на побережье. Если отец заставал меня за таким пустым, по его мнению, занятием, то наказывал. Ребенок должен вести себя нормально. Должен носиться по дому с самодельным игрушечным мечом, увлекаться сражениями и мечтать стать великим воином. Мне же это было неинтересно. Но не только моё странное времяпрепровождение злило отца. Его раздражало во мне всё: внешность, голос, привычки, предпочтения в еде, слова, – Лиам скривил губы в ироничной ухмылке. – Чтобы я не сказал и не сделал, он приходил в бешенство и начинал вычитывать, ставить в пример старших братьев. Как же я ненавидел их… Впрочем, это было взаимно… Я был их любимой игрушкой. Отличным живым манекеном, на котором можно отработать новый прием… От серьезных травм меня спасала скорость и ловкость, да размеры поместья, которые позволяли прятаться.
– Но… – не выдержала Стефани. – Это же твоя семья… ты… они… я не понимаю… – она всплеснула руками.
– Я был другим и внешне, и внутренне. Они стыдились этого. Родители. Их чувства передались и старшим детям. Это я понял намного позже, уже повзрослев, а тогда… Со временем я стал меньше говорить, чтобы лишний раз не получать от отца, старался не показываться на глаза, ел только то, что и братья, одевался, как они, делал вид, что мне интересны такие же игрушки… Собственные желания перестали для меня существовать. Жизнь стала более спокойной, но утратила краски. Однажды я случайно подслушал разговор братьев. Они обсуждали, что каждые несколько дней в какой-то момент ненадолго появляется непонятная дрожь земли, а затем снова пропадает. Нет, не сама земля дрожит, не физически… Просто ощущаешь всем телом, нутром… И это пугает… То, что они описывали, я тоже чувствовал, поэтому выбежал счастливый из своего укрытия. У нас было нечто общее, что объединяет… Я так радовался. Они внимательно выслушали мои страхи, что были и их собственными, задавали вопросы, разделили мои переживания. А потом… Побежали к родителям и всё рассказали. Отец вызвал меня к себе и с бесстрастным лицом попросил все повторить. В иной раз я бы смолчал или соврал, но братья же тоже такое испытывали, поэтому я выложил всё как на духу, – Лиам прикрыл глаза. – В тот день отец меня первый раз избил. Он собирался силой выбить «дурь». Я кричал ему, что ничего не придумал, что братья могут всё подтвердить. Но… как потом я позже узнал, они рассказали только про меня, а про себя умолчали, боялись реакции отца и хотели на мне проверить, что будет, если сказать правду.
Лиам обнял себя руками, ежась от несуществующего ветра, голос стал ещё тише.
– В тот же самый день появилась и она, комната. Меня закинули в пустую комнату и заперли. Отец считал, что полное отсутствие каких-либо благ, поможет мне быстрее оценить прелести прежней жизни и быть более благодарным за то, что я имею. Что это поможет мне стать правильным человеком, обычным.
– А мама…
– Мама? Первое время она вступалась за меня, а потом перестала. Не хотела лишний раз гневить мужа, – он снова поправил свои волосы на голове, на мгновение с силой стягивая их. – Выпустили меня оттуда через два дня, после того как я сказал, что всё придумал и на братьев своих наговорил. Это был хороший урок, – Лиам вдруг хищно улыбнулся, пугая Стефани промелькнувшим в разноцветных глазах безумием, – нужный мне. Людям требуются годы, чтобы стать сильнее духом и мудрее, а мне понадобилось два дня. С тех пор я стал ещё более осторожным, продуманным. Ответные подлянки братьям тщательно планировал, выбирал моменты, когда они оказывались по отдельности. Мстил изощренно. И хоть я никогда не попадался с поличным, отец все равно запирал меня в той комнате, давая время осознать никчемность моего поведения и подумать. И я думал. Снова планировал, – он вдруг засмеялся, – мне было шесть! А я планировал, выжидал, притворялся послушным до нужного момента. Это было похожим на какую-то войну. Моя изобретательность против силы двух старших братьев и отец-судья, который никогда не принимал мою сторону.
Смех умолк так же резко, как и начался. Лиам снова стал привычным. Огонь безумия в глазах погас, голос стал ровным.
– Им исполнилось одиннадцать. Был большой бал в доме, куча гостей, подарков. Родители мне разрешили побыть немного со всеми, а потом отправили спать. Вечер был в самом разгаре, сон ко мне так и не пришел, и
