Шрифт:
Закладка:
Изобретатель встретил 1812 год на юго-западе раздробленной тогда Германии, в Вюртембергском королевстве – то есть в сфере влияния императора Франции. Узнав об интересе Парижа к воздушным опытам, король Вюртемберга создал комиссию из профессоров местного университета, которые оценили проект Леппиха как перспективный. И вюртембергский монарх тут же умыл руки – официально распорядился выслать изобретателя за пределы своего королевства.
Понять короля можно – его владения не так давно оккупировали войска Франции, по секретному приказу из Парижа к войне с Россией уже готовились 16 тысяч солдат вюртембергской армии. Но при этом Фридрих Вильгельм Карл, так звали короля Вюртемберга, по материнской линии был двоюродным дядей царя Александра I и даже когда-то при Екатерине II служил генералом русской армии. Словом, король попытался усидеть на двух стульях – солдат для войны с Россией приготовил, но вроде бы перспективный проект воздушного бомбардировщика фактически подарил послу России.
Посол Алопеус явно сам увлекся идеей воздушных бомбардировок – не дожидаясь реакции царя, но пользуясь попустительством вюртембергского короля, спешно отправил изобретателя Леппиха со всеми его материалами к русским границам. Тем временем канцлер Российской империи Румянцев готовил ответную шифровку послу: «Император весьма доволен, что вы употребили особенную ревность для того, чтобы воспользоваться новым изобретением, которое обещает важныя последствия… Немедленно отправить в Россию механика Леппиха и его рабочих, которые трудились над постройкой шара…»
«Дело стоит труда»
Дальнейшие события по меркам той эпохи развивались стремительно. Уже 13 мая 1812 года царь лично принял немецкого механика, доставленного в ставку русской армии в Вильно (ныне литовская столица Вильнюс) под охраной из личного конвоя князя Багратиона. Спустя две недели Франц Леппих прибыл в Москву, где и предполагалось строить его воздушные бомбардировщики. Одновременно военному губернатору старой столицы графу Ростопчину доставили личное письмо царя: «Обращаюсь к предмету, который вверяю вашей скромности, потому что в отношении к нему необходимо соблюдение безусловной тайны… Ко мне был прислан очень искусный механик, сделавший открытие, которое может иметь весьма важныя последствия. Во Франции делают всевозможныя усилия, чтобы достигнуть того открытия, которое, как кажется, удалось сделать этому механику. Во всяком случае, чтобы убедиться в этом, позволительно сделать опыты, которые он предлагает. Дело стоит труда».
Дело, действительно, стоило труда – до вторжения превосходящих сил Наполеона оставалось меньше месяца. Московские власти весьма серьёзно отнеслись к проекту – для сохранения секретности арендовали расположенную за пределами города огромную усадьбу покойного фельдмаршал Репнина, где и приступили к спешному «изготовлению машины».
Сразу выяснилось, что высокие во всех смыслах технологии требуют и повышенных расходов. Привезённая немецким механиком смета росла как на дрожжах, а требовавшиеся материалы были весьма экстравагантны для той эпохи. Одни запрошенные изобретателем объёмы серной кислоты и железных опилок, предназначенные для получения водорода, потянули на 100 тысяч рублей – на эту сумму можно было купить приличное имение с множеством крепостных. Впрочем, война требовала не считаться с расходами, и через пару недель в переписке царя с губернатором Москвы промелькнёт характерная фраза: «Уже выдано 130 тысяч рублей, но если удаётся предприятие, то можно не пожалеть и миллиона…»
Вскоре в секретной мастерской Леппиха трудилось свыше сотни работников – внушительное число для фабричного производства той эпохи. В целях секретности среди любопытствующих пустили слух, что в бывшем фельдмаршальском имении разместился завод по производству зарядов для пушек.
Губернатор Ростопчин, после личного знакомства с изобретателем, явно проникся всеобщим увлечением воздушным проектом. «Машина мне стала дорога, точно дитя… – писал московский градоначальник царю. – Сие изобретение сделает бесполезными войны, освободит человечество от адскаго разрушителя Бонапарта и сделает Вас судьей царей и царств и благодетелем рода людского…»
Тем временем Наполеон наступал в глубь России, в августе пал Смоленск, неприятель двигался к Москве. Леппих обещал первый образец бомбардировщика к августу, но работы затягивались. Впрочем, немец отнюдь не был банальным жуликом – не лишенный авантюрной жилки, он явно верил в свой проект, верил истово. Согласно отчётам Ростопчина военным летом 1812 года рабочие под началом немецкого «механика» трудились по 17 часов в день, а сам Леппих «встаёт первым и ложится спать последним».
По дошедшим до нас данным, задуманный бомбардировщик выглядел внушительно – подвесная гондола в форме широкой лодки размером 20 на 10 м и над нею огромный аэростат, по форме напоминавший рыбу, длиною почти 60 м. С боков располагалось по «веслу», каждое заканчивалось тремя упругими металлическими «рессорами» с 36 лопастями, работающими по принципу клапана. Каждое «весло» посредством механических шарниров приводилось в движение 18 гребцами. В момент «гребка» закреплённые на «рессорах» лопасти жёстко упирались, толкая воздух, а во время заноса весла перед гребком оказывали минимальное сопротивление воздушному потоку за счёт частичной подвижности. Именно в этих «рессорах» с лопастями и заключалась суть конструкции Леппиха, с помощью которой он пытался повторить работу маховых перьев на крыльях птиц.
«Потребовалось какое-то особенное железо…»
210 лет назад создание подобной конструкции требовало малодоступных материалов. Технологической проблемой стало даже получение водорода, достаточного для наполнения рыбообразной оболочки аэростата объёмом около 10 тысяч квадратных метров. Требовались особо плотная ткань и особый лак для пропитки оболочки аэростата. В Москве 1812 года непросто было отыскать и самую лёгкую древесину, сушившуюся не менее пяти лет, для изготовления гондолы и каркаса полужёсткой «рыбы».
Особые трудности возникли со сталью для «рессор». Губернатор Ростопчин позднее так писал о попытках решить эти проблемы: «Опыты не удавались… Рессоры ломались при первых ударах вёсел. Леппих сваливал вину на дурное качество железа, я доставил ему лучшее английское, которое ломалось также. Наконец он потребовал железа, из которого делаются математические инструменты; скуплены были все такие инструменты, какие только можно было найти, и опыт точно так же был неудачен…»
Тем не менее к августу 1812 года в верхах Российской империи всё ещё надеялись на бомбардировщик. Ведь в проекте его вооружение смотрелось очень эффектно – помимо пороховых фугасов, сбрасываемых на цель через люк в центре подвесной гондолы, на «воздушную машину» Леппиха планировали установить даже первые образцы ракет! Словом, в подмосковном дворце, казалось, созревал настоящий бомбардировщик-ракетоносец.
Любопытно, что в окружении Александра I категорически сомневался в возможностях создания подобной «машины» лишь Аракчеев, жёсткий бюрократ, опытный артиллерист и военный администратор, отвечавший тогда за всё тыловое снабжение. Дошло до того, что в целом сдержанный и вежливый даже со слугами император поругался со своим мрачным фаворитом, раздражённо бросив в ответ на его сомнения по поводу аэростата: «Ты
