камеру, он брезгливо поморщился и остался стоять посредине, не решаясь сесть на дощатый настил у стены (кровать, сиденье и стол для приема пищи в одном флаконе). Вся поверхность настила испещрена надписями, царапинами, рисунками, датами.

А я про себя отметил, что Интеллигент немного ошарашен обстановочкой. Странно… Неужели не отбывал? С его-то профессией? Первоходку корчит.

Миха замкнул камеру, а я нагнал жути постовому молодому сержантику.

— Следи в оба, это опасный рецидивист, — потом повернулся к Баночкину и спросил: — Ключи от камеры у кого? У тебя?

— Только у меня, — кивнул тот, а потом, скосив взгляд на постового, тихо добавил. — По сути, Грищенко здесь тоже узник. Я его запираю вместе со всеми… Чтобы казусов не было, это самое… Прихожу на шмон и кормежку. И смену наряда провожу.

— А еду где берете?

— Да тут в столовке соседней готовят. Кстати, неплохие харчи, я, бывает, сам не гнушаюсь перекусить государственным. Там нам с запасом привозят.

— Хорошо, что ключи только у тебя, казусы нам не нужны, ага, — удовлетворенно хмыкнул я, а про себя подумал. что КПЗ — самое надежное место в Зарыбинске, где можно спокойно «помариновать» Интеллигента. Ночку посидит и сразу сговорчивее станет.

Мы вышли из преисподней на белый свет. Я вдохнул поглубже. Побыл внизу несколько минут, а уже так по свободе соскучился. Из ментов в советские времена работать в КПЗ особо никто не горел желанием. Вроде, и бумаг мало, и в тепле, и ногами не надо протоколы натаптывать и за жуликами бегать, вот они, здесь, под присмотром. Но обстановочка еще та… Да и общение с тубиками и чесоточными никто не отменял. Смену отработал, считай, что маленький срок отбыл. Помнится когда сам попадал в ИВС, мой сосед по камере кому-то из постовых хвастался, мол, мы-то выйдем, а вы останетесь…

Все! Теперь домой, в душ и в кино! Надо торопиться, а то табор в небо без меня уйдет!..

Глава 9

— Привет! — помахала мне Ася из толпы. — Саша, мы здесь!

Я подошел к кинотеатру. Несмотря на будний день и рабочее время, народу собралось немало. Это был единственный кинотеатр на весь город. Как и положено советским кинотеатрам, он впечатлял своей монументальностью, величием колонн с лепниной и прочими ампирными штучками. Нет, конечно, ему далеко до московских и ленинградских собратьев. Всё, как потом принято будет говорить, на минималках. Но по сравнению, например, со зданием исполкома, трестов, комбинатов и прочих столовых (уже не говорю о ГОВД) кинотеатр «Родина» снаружи смотрелся очень респектабельно.

Я подошел к девушкам:

— Привет!

— Привет, — отозвалась Алёна сразу.

— А мы раньше пришли, — светилась Ася, будто это было великим достижением.

— Сорри, девочки, что заставил вас ждать, на работе неотложные дела были, но теперь я весь ваш.

Девочки повели глазками, немножко удивилсь слэнгу, но деликатно промолчали. «Сорри» и подобные словечки родом из буржуйского словаря англицкого в это время лишь в кругах фарцы-хипарей-мгимошников в ходу. А в Зарбинске о них и не слыхивали. Простой советский человек скорее сказал бы «пардон», позаимствовав красивое словечко из французского, такие повсеместно ходили по Союзу, ведь популярность французского кинематографа и экранизаций Дюма в СССР бешенная. Но я решил сказать, как сказал. Этакий намек, что в кино с ними идет не простой мент-летёха, а человек «в теме».

Я подхватил их под руки и потянул ко входу. Поймал себя на мысли, что мне доставляет огромное удовольствие вот так просто идти с ними бок о бок, с красавицами в модных платьишках и на каблучках. Снова я почувствовал себя этаким студентом.

Стали подниматься по ступенькам на широкое крыльцо. Там примостилась на перевернутом ящичке бабуля, торговавшая доморощенной и не только доморощенной флорой. Цветочки торчали из двух ведер.

— Молодой, человек, купите девушке цветы, — тянула она мне невзрачный букетик, приценившись по внешности к моим финансовым возможностям. — Недорого, рубль двадцать всего.

— Дайте мне вон тот, — ткнул я пальцем в наиболее презентабельный и красивый букет.

Вряд ли такой в огороде вырастить можно, скорее всего, предприимчивая бабуля не только свое толкает, но и перепродажей занимается. Не знаю, как обстоят дела в Москве, в Ленинграде и в крупных промышленных центрах, а вот у нас в Зарыбинске цветочный магазин и ларьки стояли полупустыми. Иногда там продавали самую настоящую гниль. Единственным местом, где можно было приобрести нормальные цветы в Зарыбинске, являлся рынок. Но там и цены были уже совсем другие. Негосударственные.

Но все одно, люди покупали. Откуда брались цветы на рынке, никто не знал и знать не хотел. Думаю, хвост рос из южных республик. Официально все крупные теплицы и хозяйства по выращиванию цветов в СССР были государственными либо кооперативными, но при этом львиная часть продукции умудрялась уходить налево и совершенно не по госцене. Гражданам разрешалось выращивать цветы и на подсобном участке, но не в промышленных масштабах и торговать ими на рынке. А в солнечных республиках имелись нелегальные огромные частные «плантации», с которых сдавать государству за копейки производители, конечно, не горели желанием. И в обход законов и в подкрепление нетрудовых доходов были налажены поставки по всему Союзу. Контролирующие органы задабривались взятками, использовались рычаги кумовства, откаты. В общем, несмотря на то, что частного бизнеса в СССР не было, цветочный таки процветал.

— Этот семь рублей, — покачала головой бабушка, видимо, не признав в «студенте» состоятельного покупателя.

Оно и понятно, одет я просто и неброско. Брюки советского кроя из обычной ткани — шерсть с добавкой волокон социализма и ленинизма. Рубашка с коротким рукавом, по-советски широкая, в непритязательную полоску. Короче, обычный советский парень. Я задумался… Надо бы над гардеробчиком поработать, фарцы прикупить. Джинсиками обзавестись. Сейчас они особенно в моде. Но пока не до гардероба было, и я носил одежду своего предшественника. А учитывая, что основную часть времени проводил на работе (либо в в форме, либо в рабочей одежде), то немодный прикид меня не особенно парил, и только выбравшись, что называется, в свет, я понял, что хочется немного другого.

Впрочем, к сегодняшнему дню я тоже не готовился как к празднику. Ладно хоть, успел смыть пот, кровь и смрад.

— Давайте по семь, — кивнул я бабуле, а обе мои спутницы напряглись, я даже почувствовал, как сжались их пальчики под моими локтями.

В воздухе так и висел немой вопрос: