— Ах, не подумайте, что последний — реальная историческая личность. Скорее, собирательный образ сорвиголовы, способного заполучить все на свете упорством, силой и удачей, — принялся пояснять Фойо, подставляя к Ольге чашку с горячим чаем, неизвестно как оказавшуюся на столе. — Но у нас в закрытом резерве находится копия древней Саги о Белом Медведе, пришедшем из-за моря. Этот юноша, убелённый сединами, выжил в кровавой бойне богов и покинул родные земли, чтобы на чужбине основать новый род. Ему это удалось. Его твёрдой рукой создалось княжество на острове Рюген, но у местного монарха были иные планы на эти земли. Снова разразилась война, и Белый Медведь пропал на время. Когда он вернулся, то обладал исключительным даром магии земли. Датчан вытеснили из Рюгена, и те потом ещё несколько тысяч лет пытались захватить непокорные земли. Пока, в конце концов, не заключили вассальный договор, устроивший обе стороны.

— Вы — такой прекрасный рассказчик, — Ольга погладила библиотекаря по старой сморщенной ладони. — Я будто перенеслась в те далёкие времена. Но вы упомянули двух ярлов Беров Исбьернов. Что же второй? Какова его судьба?

— О! Этот ярл явно пошёл в основателя рода своей удачливостью, хитростью и упрямством. Он долго воевал за корону, но, пока его не было, король чуть не присвоил себе Рюген. Тогда ярл ушёл вместе с верной дружиной за море, а вернулся с такими артефактами, которые смогли усмирить аппетиты короля и переподписать соглашение между княжеством и королевством в сторону послабления давления. О нём тоже создали Сагу, вот её древнейший оригинал у нас имеется.

— Невероятно! — воскликнула Ольга, наивно хлопая ресницами и подталкивая Фойо к продолжению рассказа. — И что же, есть сведения, откуда Белый Медведь добыл сокровища?

— Как ни странно, но есть! За Хольмгардом, ниже Славянского моря, лежали некогда проклятые земли, что тысячелетиями притягивали прорывы изнанок. Многие окрестные конунги пытались зачистить их и подчинить своей воле, да только всё без толку. Оттуда не возвращались. А кто возвращался, больше не рисковал нарушать границ тех земель. Если не ошибаюсь, однажды туда попытался пробрался сын одного из местных конунгов. Вытаскивали его совместными стараниями нескольких дружин. Его одного и нашли, израненного. После конунги окрестных земель заключили договор о неприкасаемости земель, дабы уберечь себя от рисков и соблазнов.

— А у вас есть этот договор?

«Помогите же мне, дорогой Фойо!» — транслировала эмпатка силу на старика мысленно.

— Откуда? — удивился Фойо, будто сбрасывая с себя очарование Ольги. — Это же просто часть саги. Да и наши конунги тогда не владели землями возле Хольмгарда, чтобы стать стороной договора.

— Откуда же вы узнали о нём?

— Так ваш ярл Бер Исбьерн и был во главе одной из дружин, что отправилась забирать сына конунга. Он его нашёл и вынес. Но поклялся кровью, что более не ступит на те земли.

Вот и открылась предыстория походов ярла Исбьерна. Кого же он спасал интересно…

— А кого спасали не известно?

— Кого-то крылатого, не то Кречета, не то Орлана… — нахмурившись с сомнениями ответил библиотекарь.

— Какая интересная история! — восхитилась эмпатка. — Я обязательно придумаю на её основе сказку и расскажу своей воспитаннице!

Ольга тепло распрощалась с Фойо, обняв его на прощание. Один старик-библиотекарь заменил ей долгие часы поисков.

* * *

Я предполагал, что новый род мы будем регистрировать там же, где в своё время ставили печати на брачный договор, однако же процедура была несколько иная.

— На самом деле, я знаю её лишь в теории, — призналась мне супруга, когда мы выходили из прокола вблизи Осаки. Неприметная полянка, куда однажды уже открывал портал Райо, перемещая друзей с Камчатки, приняла нас как родных.

Передвигались мы верхом, без излишней помпы: пятёрка охраны, пара ронинов с юным князем Меказики и мы с супругой.

— Как раз планировала узнать все тонкости после разговора о судьбе Кайто. Но в общих чертах нужно засвидетельствовать имущество, достаточное для основания рода, источник дохода, согласие главы и покровителя рода, если таковой есть.

«В целом, всё в пределах адекватности, — подумалось мне, — удивительно, что ещё каких-нибудь танцев с бубнами не придумали».

В Осаку мы въехали через северные ворота. Рассмотрев гербы на одежде, нас пропустили беспрепятственно. Мы же, едва оказались в городе, сразу поразились произошедшим изменениям. Улицы новой столицы опустели, лишь изредка проезжали кортежи аристократических родов. Редкие прохожие спешили домой, опасливо косясь на людей в масках. Гостиницы, кафе и рестораны оказались закрыты, лишь кое-где виднелись вывески работающих магазинов и аптек. Стоило ронинам попытаться выведать обстановку, как от них шарахались и закрывали лица полосками ткани, переходя на другую сторону улицы.

Я же через кровь прохожих увидел лишь повсеместную истерию и лавинообразное распространение слухов. Где-то на севере империи распространялась зараза, от которой не было спасения.

— Ронины и Кайто Меказики разворачиваются уходят в ту ложбинку, куда мы прибыли. Ставите палатку, не охотитесь и ни с кем не вступаете в контакт, — отдал я наиболее рациональный приказ.

Кровников, супругу и себя я смог бы вылечить от большинства зараз, имея кровную связь. С ронинами и мальчиком такой связи не было. Подвергать их опасности не было смысла.

Тэймэй продублировала мой приказ, и дальше мы разделились.

Канцелярия императора явно имела намерение не допускать нас к первым лицам, отговариваясь сильной занятостью, плотным графиком и карантинными мероприятиями. Вариантов здесь было немного: либо после Иллюзиона принц Есихито охладел к нашей супружеской чете, либо ситуация с болезнью в стране хуже, чем кажется.

— А что за карантин? — вопрос я задал на русском, но нам всё же соизволили ответить, предварительно получив в потную ладошку чек на сто рублей. Удивительно, но деньги и знание языка пробудили.

— В империи появилась красная оспа, — нехотя шёпотом сообщил нам чиновник. — Всех желающих встретиться с императорской семьёй отправляют на двухнедельный карантин. Без исключения.

— Симптомы?

Чиновник снова сделал вид, что первый раз нас видит и знать не знает, о чём его спросили.

— Мил человек, не доводи до греха, — склонился я ближе к его лицу, — а то, когда я злюсь, кровь вскипает… не у меня, у огорчивших меня людей.

И я ускорил ток крови чинуши, отчего того бросило в жар. Сердце забилось, словно птица в силках, а на