При мысли о том, что где-то неподалеку может ошиваться враждебный отряд, становилось особо неуютно на этой заброшенной пустынной дороге. Лошади и люди были вымотаны дальше некуда. Ночь еще только вступала в свои права, и до рассвета было далеко.

— Мы сдохнем на этой дороге, — вдруг всхлипнула сказочница Тапатунька, перекрывая своим отчаянием шум сильного дождя.

Хозяйка труппы Монита молча прижала к себе любимицу ярмарочных зевак. Гимнаст Татарас, последнее приобретение труппы, только дрожал, кутаясь в мокрый насквозь плащ. На худом лице подростка начали проступать красные лихорадочные пятна. Силач Клом молча стоял рядом с Тили, и от него шли привычные сила и надежность.

Выхода, похоже, не оставалось. Бывший королевский шут поморщилась, в очередной раз прощаясь с собственными принципами и желаниями. Сколько их уже было таких захоронено? Целый курган.

Она закрыла глаза и подождала, пока дорога и дождь, и телега появятся перед ее внутренним взором так же отчетливо, как наяву. Набрала в легкие воздуха, вспоминая, как же это делается. Три года! Три года она совершенно не пользовалась магией, решив похоронить свои способности вместе с надеждами и желаниями. Уж слишком многого эта магия её лишила.

Сначала Тили показалось, что ей удалось-таки распрощаться со своими способностями. Ничего не происходило. Но потом она все же смогла поймать мимолетный импульс, усилить его, и плотину порвало.

Открыв рот от удивления, артисты труппы смотрели, на грязная раздолбаная дорога светлеет, выравнивается, и телега поднимается из канавы. Гладкий путь удлинялся, сворачивая в сторону леса. Их милая смешливая девочка Тили, радующая зрителей блестящими фокусами, не открывая глаз, взяла лошадь под уздцы и повела по этой дороге вперед, туда, где темнели деревья. Силач Клом, единственный из всех, кто не казался удивленным, подхватил поводья второй лошади и пошел следом.

Дождь и ветер, терзавшие их последние несколько часов, отдалились. Людей и лошадей накрыло каким-то прозрачным куполом, отсекающим непогоду. Монита, сидящая в обнимку с Тапатунькой на шаткой второй телеге, оглянулась назад. Как только дребезжащие колеса проезжали часть пути, дорога снова становилась прежней.

…Весело горел огонь. Татарас и Клом распрягали замученных лошадей. Монита и Тапатунька рылись в сумках в поисках остатков хоть какой-то еды. Тили ставила большую палатку, которая частенько заменяла труппе спальню.

— А еды? — вдруг спросил из темноты подросток-гимнаст. — А еды ты так же наколдовать не можешь?

Тили усмехнулась, вбивая колышек во влажную землю.

— Иллюзорная еда так же иллюзорна в желудке. Так что удовольствие чисто эстетическое, дружок.

— Почему? — задала вопрос, который витал в воздухе, Тапатунька. — Почему ты никогда не говорила о том, что ты маг? Мы два с половиной года мотаемся вместе по смежным землям, повидали всякого, а ты ни словом ни разу…

— Перестань, — оборвала ее Монита, придирчиво нюхая кусок сала. — Здесь все собрались со своим прошлым. Мы не лезем друг другу в душу.

Тили благодарно посмотрела на неё. Полгода она бродила по королевству, сама не зная, куда. Ее вела вперед слепая интуиция. Она перезнакомилась с многими труппами бродячих артистов, пока не встретила Мониту и ее спутников. И тогда Тили поняла, что вот он — итог ее непонятных поисков.

Моните было сорок два года. Она не блистала красотой: жесткое лицо, узкое тело, короткий ежик темных волос, много странных татуировок. Она была глотательницей шпаг и огня, и во время ее выступлений публика сходила с ума от ужаса и восторга. Была она неразговорчива, сурова и требовательна. А так же надежна и тверда, как скала. И люди вокруг нее собрались такие же. Кроме болтушки Тапатуньки, но ту трепать языком профессия обязывала.

Татарас прибился к труппе полгода назад, осиротев после очередного варварского набега. Мальчишка утверждал, что учился в самой столице, но Тили точно знала, что он врет. Тем не менее подросток гнулся под какими-то несгибаемыми углами, и его гибкость позволяла придумывать удивительные номера.

А силач Клом… Поначалу Тили думала, что он немой, потому что ни разу не слышала его голоса. Но Монита говорила, что года четыре назад он отчетливо произнес слово «нет», однако за давностью лет подтвердить ее слова было некому. Но он сразу окружил Тили ненавязчивой заботой, укутав ее словно в кокон. Возле него у Тили отогревалась душа, к ней возвращались природные оптимизм и веселость. Она любила находится рядом с ним, болтая о всякой чепухе или напевая незатейливые песенки. Иногда Клом улыбался, и его суровое, иссеченное шрамами лицо, преображалось.

Тили выпрямилась, проверяя устойчивость палатки. Посомневалась, потом махнула рукой — гулять так гулять — и с помощью магии высушила и согрела спальные тюфяки. Прозрачный кокон удерживать было очень легко, истосковавшаяся в неволе сила радостно плясала вокруг. Тили показалось, что ее даже больше стало, чем было, словно кто-то пополнял запасы.

В котелке уже булькала пустая, но горячая похлебка. Артисты усаживались вокруг, отогреваясь. Тили посмотрела на них, и у нее словно теплая ладонь легла на сердце. Впервые в своей жизни она чувствовала, что у нее появилась семья. Странная, разношерстная, но семья.

Глава двадцать восьмая. Тили и шаман

В приграничном Книтске царило уныние. Поэтому прибытию комедиантов городок обрадовался: там, где царит война и смерть, бродячий цирк любят сильнее всего. А похудевший от волнений последнего времени трактирщик даже налил артистам труппы бесплатного грога — так замучено все они выглядели.

Тили сидела, прислонившись спиной к мощной груди Клома, пила обжигающий по крепости и температуре напиток и прислушивалась к себе. Последние несколько дней она была на взводе. А если на это не было объективных причин, значит… значит волнение было не ее. Отчего же вы так страшно нервничаете, Ваше Величество, что отголоски этих эмоций доносятся из столицы аж до самых смежных земель?

Переливчатая трель колоколов единственного собора в городе стала ей ответом. Раздался пушечный выстрел и… и еще один! Мальчик! В королевстве родился наследник короны! Тили вдруг зашипела от неожиданной боли на груди, рванула с шеи цепочку, отбрасывая от себя горячую монетку Симуса Маро, которую носила с собой на память. Монетка звонко запрыгала по столу и, наконец, неохотно опустилась, обнажив всему миру профиль короля Анджея. Орел!

Господин первый министр не забыл про Тили, он нашел способ сообщить ей, что родившийся младенец — маг. Интересно, почему вот о пополнении королевской семьи Тили, как заядлая пьянчуга, опять узнает в кабаке? В столице сейчас трактирщики выкатывают бочонки с пивом, начинаются праздничные службы в храмах, и вечером