— А я ничего не сделала, — тут же отозвалась Тили. — А что касается той стены в правом крыле…

— Я не убью тебя во время ритуала. Мы не станем его откладывать.

— Варвары Ахтарты! Я не смогу покинуть вас в такое время!

— Пойдешь на дикарей с топором наперевес? — усмехнулся король. — Не будет другого времени. Всегда то одно, то другое. Первый раз ты не ушла, потому что Анга была беременна, помнишь? А какого хорошего мага тогда мы нашли! Даже Тмина его не пришибла! Но ты волновалась за ребенка. Второй раз — потому что случились массовые присоединения рыбаков к пиратским отрядам. Сейчас Ахтарта. Не будет подходящего времени. Не будет подходящей замены. Ты проведешь ритуал сегодня же.

Тили, забыв о текущих слезах, завороженно смотрела на него.

— Вы даже не умеете пользоваться магомобилем! Да вы ни с одним министром на расстоянии не можете без меня поговорить!

— Научусь. Или ты проведешь ритуал сегодня, или никогда больше не заговоришь о нем. Из чего я сделаю вывод, что твоя жизнь тебя устраивает, а ноешь ты оттого, что тебе нравится ныть. И — да, я прочитал все, что есть о ритуале. И я тебя не убью.

— Не подумайте, что я занудствую, но с чего вдруг такая уверенность?

— Жизнь дающего в руках забирающего, помнишь? Ты же видела Дарлу Бинч? Она жива? Значит, это возможно.

Девушка открыла было рот — и закрыла. Зачем ему знать, в каком состоянии она застала старуху? После таких подробностей Анджей на ритуал в жизни не согласится, и однажды прекрасным ясным днем они просто убьют друг друга, задыхаясь в тисках вынужденной близости, рождающей ненависть.

— У тебя времени на раздумья — до вечера. А пока мне нужно готовиться к войне. Не уходи от меня далеко.

Тили вытерла слезы и покачала головой. Какого короля она вырастила! Любо-дорого посмотреть!

За прошедшие годы ничего не изменилось возле развалин старой башни. Только когда-то нежно любимые грядки заросли сорняком. После нападения Ошо Тили не решалась сюда приходить, хотя знала, что безумный черный маг уже далеко. Найдет ли он свою Филу? Бедная возлюбленная сумасшедшего колдуна. Как сильно она ненавидит его за свою несвободу? За то, что веками вынуждена скрываться, плутать в чужих телах, жить ненужной ей жизнью?

Тили присела на корточки, сорвала с земли одну из травок, смяла её пальцами, понюхала. Надо же, еще растет волшебное растение, продираясь сквозь сорняки, без всякого ухода и заботы. Упорно тянется в солнцу, невзирая на нехватку влаги и места.

Анджей не мешал ей настраиваться на нужный лад. Молча стоял в сторонке, пока Тили заново вспоминала это место, где было пролито столько слез в детстве. Как же было обидно тогда, в пятнадцать, что её магия навсегда будет скрыта от людского восхищения. Как же не жаль её отдавать в двадцать три, лишь бы… Лишь бы что? Несмотря на все заверения короля, Тили не особо верила в то, что выживет в ритуале. Никто не выжил. А участь Дарлы Бинч куда хуже, чем смерть. Тогда ради чего? Популистские лозунги «Смерть или свобода» никогда её не привлекали. Для этого она была слишком рациональной.

Но на некоторые вопросы Тили не хотела знать ответов. Потому что зачем они ей? Ни радости, ни покоя ответы не принесут. Она расстегнула тугую сумку, принесенную с собой, и достала обычный белый маркер. Черная мраморная плита посредине заросшего поля всегда вызывала любопытство. Зачем она здесь? Теперь было понятно зачем.

Анджей сидел на земле и жевал травинку, глядя, как Тили сосредоточенно наносит узоры на плиту. Невыносимо сладко пахло нагретой солнцем травой. Тихое жужжание насекомых. Ветер лениво пробегался горячим языком по коже, не принося ни свежести, ни прохлады. Лето. Жара. Вечер. Все так буднично.

— Старинные ритуалы требуют очень много ненужных сейчас действий. Бюрократия тогда царила среди магов, — фыркнула Тили. — Столько писанины, ужас! Да вы раздевайтесь пока, мой господин!

— Что? — травинка выпала на землю. — Это еще зачем?

— На вас тоже нужно нанести узоры. Причинное место можете оставить нарядным, а все остальное оголите, уж будьте любезны.

Глава двадцать четвертая. Тили рисует рисунки

Его Величество король Анджей сидел, как дурак, в одних трусах посреди травы и кустарников, позволяя собственному шуту раскрашивать его. Легкие пальцы время от времени касались кожи, иногда его задевало её теплое дыхание. Маркер двигался неторопливо, без суеты и неуверенности. Застыть бы так во времени. Остаться в этом жарком дне навсегда, вдали от проблем и суеты, и миллиардов нерешенных вопросов. Вдали от надвигающейся войны, вечных упреков Анги, для которой магическая несостоятельность супруга оказалась нелегкой ношей. Остаться с этими легкими прикосновениями и дыханием.

— Особенность ритуала в том, что маг должен захотеть отдать свою силу. Ни уговорить, ни запугать невозможно. Иначе нас, волшебников, давно бы обокрали и перебили жадные до чужого добра людишки.

— Кому отдала свою магию Дарла Бинч?

— Сыну. Она отдала её сыну. Говорят, хороший из него получился колдун, — Тили вспомнила покосившийся домик на побережье. — И отвратительный сын.

— А я буду плохим магом.

— Вот как? Почему?

— Магия — это сила духа, не так ли? Твоя магия и твой характер неотделимы. Чем сильнее ты становишься, тем больше растут твои способности. А я слаб.

— Слаб и бесхарактерен, — пробормотала она. — Бедное королевство! Делаю из вас человека, делаю, а все без толку.

Он улыбнулся, запрокинув к ней голову. Черные пряди его волос упали на её руку.

— Ну я теперь уже не тот ненавидящий весь мир подросток, который был готов взорваться от злости из-за своей неполноценности.

— О! Тогда вы были удивительным надутым индюком, мой господин.

— А ты маленькой задирой. Помнишь, как ты подожгла передник госпоже главному повару Авроре?

— Я хотела, чтобы вы зажгли то блюдо взглядом, как и полагается по рецептуре.

— Госпожа главный повар неделю кормила меня черствыми булочками.

— Мы с ней специально их засушивали, — вспомнила Тили, хихикая.

— Сушенных гусениц не подкладывали?

— Зима же была, и не нароешь.

— Спросили бы у Симуса. У него, поди, всего запасено.

— А крови девственницы-блондинки нет.

При последних словах оба загрустили, вспомнив бестолковую ночь после королевской свадьбы. Тили настояла, чтобы Мита покинул двор, и паж был отправлен к своему деду в соседнюю страну Хох. Видеть его Тили больше не могла, а король в те дни только молча соглашался с её решениями — так он был напуган бледным видом своего шута. Перед Митой было стыдно до сих