Гуров представил, как тысячи людей прильнули к мониторам, пожирая взглядами каждый сантиметр сияющего во мраке, ослепительно красивого лица. Представил за компьютером Верочку, верную секретаршу генерала Орлова, и отвернулся к своему окну.

Не ему судить, насколько достоин Аджей Полонский обожания, изливаемого на него фанатами. Он видел творческого, серьезного, на редкость целеустремленного человека, не брезгующего чужими слабостями. Наверное, потому что слишком хорошо знал о своих. К трясущемуся Олегу Аджей проявил сегодня явно больше симпатии, чем к Толику, почитавшему его едва ли не как святого. Да мало ли таких в его пастве. Гуров вспомнил, как, выезжая со двора, бросил взгляд на завешенные покрывалами окна покинутой квартиры. Толик побитой собачонкой смотрел им вслед. А ведь парень так ему помог. Нужно ему хотя бы магнитик привезти из лагеря. Гуров уселся поудобнее и постарался отключить внимание от доброжелательного, но нарочито восторженного голоса Аджея. Может, у него и правда получится вздремнуть.

Глава 9

Летняя ночь накрыла Онейск покрывалом из пронзительно-синего, искрящегося звездами бархата. Но если город, с его радостями и тревогами, уснул, то палаточный городок, основанный организаторами фестиваля, похоже, не спал вовсе. С того самого дня, как по границам соснового бора были протянуты ленты ограждения, а в центре его раскинул свои крылья шатер первой медицинской помощи, похожий на дворец, покой приезжим и персоналу только снился. Аджей, закончив прямой эфир с фанатами, закрыл ноутбук и, выключив освещение, откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза. Гуров тревожить его не стал. Нервозное молчание между ними, с одной стороны, смутно беспокоило Гурова, с другой — удивительным образом успокаивало. Он хотел познакомиться с Аджеем Полонским и составить о нем личное мнение — художник предоставил ему такую возможность. Более того, искренне, не стараясь показаться лучше, чем он есть. В то время, как имел все средства пустить пыль в глаза и продолжить игру в «ангела». Гуров уже был уверен в том, что околорелигиозной темы в своем имидже Аджей не желал, и принадлежала она, скорее всего, одному из своры окружавших его менеджеров. Лик парня и способность бросаться на помощь без раздумий получили достойную огранку и засияли с такой силой, что поклонники в своем обожании глохли и слепли, охотно забывая, что за респиратором уличного живописца и под ослепительной, умопомрачительной красотой на рекламных буклетах скрывается живой человек.

Кстати о буклетах.

Гуров припомнил, что в листовке, дарованной ему промоутером в первый день приезда в Онейск, говорилось, что палаточный городок «Обетованный» находится в полутора часах езды на автобусе от центра. Листовка соврала. На указанном расстоянии от города началась только парковка. И размеры ее, на фоне безмятежного звездного неба и черного гребня леса на горизонте, могли привести в трепет кого угодно. В направлении же к самому городку, именовавшемуся вполне в духе фестиваля, виднелось оранжевое зарево, как от пожара.

«Зачем мне в эту преисподнюю, собственно, нужно? — думал Гуров, наблюдая за тем, как вдоль трассы появляются гуляющие компании, и «Вольво» въезжает в пульсирующее от басов облако света и звука. «Обетованный» был похож на озеро бурлящей лавы, разлитое по телу бархатной, полной ароматов хвои сосновой смолы и лунного света ночи. — Я ведь совсем не поклонник настолько буйных видов отдыха. Мне б на дачу к Крячко с Машей. Или максимум на море, в отель для семейных пар с детьми, где аниматоры одеты клоунами и можно погладить дельфина. Аджей молчит только потому, что я не задаю вопросов. А опыт подсказывает, что ответил бы он честно… Если я не окажусь журналистом. И если вопросы задать правильно».

Автомобиль, погасив фары и не включая света в салоне, проехал до той части лагеря, где было относительно тихо. Выбор водителя Гуров от всей души одобрил, ибо понимал, что стоило Полонскому явить свой светлый лик на входе, как толпы и давки было бы не избежать. Аджей проснулся, да и спал ли он, прикрыв идеальную футболку обычной синей кофтой с широким капюшоном и большим карманом на животе? Оксана на переднем сиденье безмятежно спала, привыкнув к подобному образу жизни рядом со звездой. Смеющиеся вереницы гуляк, обходящих лагерь вдоль трассы, сменились на деловитых одиночек. Гуров обратил внимание на идущую в противоположную им сторону девушку с длинными, распущенными волосами, совсем юную. Та же, заметив его взгляд, широко улыбнулась и приветственно задрала топик до самой шеи. Гуров отвернулся и заметил, что Аджей повторил его жест. Машина проехала еще несколько метров и встала. Полонский повернулся к Гурову и шепотом произнес:

— У меня сейчас выступления с вдохновляющими речами на большой сцене, потом на двух малых, каждая через час. В перерывах люди и автографы. Тут суета и освещение неровное, потому без охраны можно затеряться в толпе. Ты со мной пойдешь или сам побродишь?

— Я сам, спасибо, не хочу мешать тебе работать. Пропуск у меня есть, твой прямой номер Оксана мне дала, как договаривались.

— Хорошо. Ты о чем книжку пишешь, Лев?

Вопрос застал Гурова врасплох. Как ни странно, за все существование его легенды придумать, о чем именно будет его книга, он так и не додумался. На помощь пришли нетленные воспоминания о Стасе и его чувстве юмора.

— О смысле жизни, сущности любви и упадке нравов среди современной молодежи. У меня же бейсболка есть, Аджей. Нужна?

Художник в темных глубинах капюшона улыбнулся. И улыбка эта, неожиданно естественная, почти застенчивая, удивила Гурова. Он вдруг понял, что выходить под вспышки камер и приветственные крики толп кумир и идол совершенно не хочет. Аджей кивнул в знак благодарности, надел предложенный головной убор, натянул сверху капюшон.

— Тогда ты прибыл в нужное время и место, Лев. По кустам густым не ходи, а то рискуешь познакомиться с нравами современной молодежи ближе, чем хотел. Уверен, твоя книга станет бестселлером. Как я?

— Потянешь, ступай.

Он открыл дверь и бесшумно выскользнул в ночь. Гуров легко представил себе, как они со Стасом занимаются шашлыками, Мария и Наталья колдуют над салатами. А Аджей лежит в палисаднике под большой березой, прямо в траве, раскинув руки и ноги, любуется тем, как солнце играет в тонких ветвях и густой листве, как снуют туда-сюда по белой коре старого дерева муравьи. И вокруг на десятки километров нет ни единой живой души, знающей фамилию Полонский.

«Что ж, Гуров, пора вспомнить, что ты еще и на отдыхе, — сказал себе полковник, отгоняя сладкие видения об уюте, тишине и впечатлениях, не новых, а старых, хорошо знакомых, но от