— Это было бы здорово.

«Только в какую цену мне обойдется это счастье?» — подумала она.

— А тут есть где выпить? — внезапно спросил Андрей Сергеевич.

— Полагаю, в зале.

— Составите мне компанию? Пожалуйста, — добавил Андрей Сергеевич, заметив на лице девушки замешательство. — Я не отниму у вас много времени.

«Он может оказаться полезным, — пронеслась у Анны мысль. — Интересно, как он пишет картины?! У него рука дергается, как у эпилептика!»

— Хорошо, идемте, — согласилась она, и они начали подниматься по ступенькам. Пройдя через охранные «рамки», парочка вскоре оказался в просторном зале, где были выставлены фуршетные столы. Оказавшись у ближайшего из них, Гордеев, не мудрствуя лукаво, сразу схватил бокал шампанского.

— За вас, прелестная Аня, — сказал он. Расплескивая бокал трясущейся рукой, художник осушил его полностью. Он видел, что это не прошло незамеченным для его спутницы, и, словно оправдываясь, пояснил:

— Это не от алкоголя, поверьте. Все началось после одного происшествия.

Подумав, Анна тоже взяла бокал. Мелкие пузырьки торопливо стремились наверх, пальцы ощущали приятную прохладу хрусталя.

— Представляете, как-то вечером ворвалась полиция, — продолжал Гордеев. — Обвинила черт знает в чем, мол, я разве что рабов у себя не держу… В общем, довели меня до ручки, как говорится. В итоге оказалось — просто анонимный звонок. А у меня нервный срыв и вот это…

— Может, вам следует обратиться к психологу? — предложила Иванушкина, пригубив шампанское.

Андрей Сергеевич горестно махнул рукой:

— Был я у этих мозгоправов. Все перепробовал — и гештальт, и психоанализ, и расстановки, и регрессию… И все равно трясется, зараза.

— Как же вы работаете? — поразилась Анна.

— Как… Приноровился уже… Так что насчет вашего портрета? Уверен, картина выйдет бесподобной!

— Спасибо. Но я столько не зарабатываю, — улыбнулась она.

— Жаль, — со вздохом сказал художник. Он сунул руку в карман пиджака и выудил наружу замусоленную визитку: — Держите. Если надумаете — звоните в любое время. У вас правда такое интересное лицо…

Он собирался сказать что-то еще, но в это мгновение у их стола неожиданно оказалась Алла Ковалевич. Слегка коснувшись пальцами сломанного носа, она выдавила свою фирменную улыбку и прогундосила:

— Андрей Сергеевич, рада вас видеть!

— И я, — скупо ответил художник, взяв в дрожащую руку второй бокал.

— Видите, какая я красивая? Теперь как минимум полмесяца не смогу позировать…

Гордеев пожал сутулыми плечами:

— Ничего страшного, куда нам торопиться…

Видя, что Анна собирается покинуть зал, он крикнул ей вслед:

— Буду ждать вашего звонка!

Она лишь помахала ему рукой на прощанье.

Едва Анна вышла из дворца, как на телефон пришло сообщение от Василия. Нажав на письмо, Иванушкина вновь и вновь перечитывала его.

«Анна, буду ждать вас через полтора часа на Петроградской набережной, в Нахимовском сквере. Вопрос серьезный, пожалуйста, не игнорируйте».

— Серьезные вопросы нельзя игнорировать, — вслух сказала она, убирая телефон. К счастью, никаких планов у нее в ближайшее время не было, и она не отказалась бы лишний раз прогуляться по набережной. Интересно, о чем с ней хотел поговорить полицейский?

«Он к тебе неравнодушен, — завозился внутри знакомый голос. — Разве ты этого еще не поняла, дурочка?»

Конечно, у Анны закрадывались такие мысли, потому что выражение глаз Василия при их встречах говорило само за себя. Причем это было не просто физиологическое желание, как у самца, желающего удовлетворить свои сексуальные потребности, нет, там было нечто более глубокое.

Василий ждал ее на лавочке в сквере, на этот раз на нем были потертые джинсы и облегающая футболка, которая подчеркивала тренированное тело мужчины.

— Добрый день, Анна, — улыбнулся он, протягивая ей свою крепкую руку.

— Здравствуйте. Так что случилось? — сразу спросила она, усаживаясь рядом с ним на лавочку.

— Ну что ж, перейдем сразу к делу, — кивнул Василий, перестав улыбаться. — Хотел поговорить про ваши художества в неформальной обстановке.

— Художества?

— Анна, ну бросьте, — поморщился он. — Не делайте из меня дурака. Я ведь знаю, что вы в рюмочной сами себе нанесли повреждения… Если уж так хотели подстроить нападение, это следовало бы делать в укромной обстановке, где нет камер и свидетелей.

— Учту на будущее, — угрюмо произнесла Иванушкина.

— И потом, вы дважды закладывали колье в ломбарды. Полагаете, в полиции одни идиоты работают?

— Ладно, аргументы неопровержимые, — сдалась она. — Согласна. Да, я поступила нехорошо, кто спорит. Но, понимаете, я так взбесилась… Все дело в моей работе! У любого бы крышу сорвало, если бы пять лет ишачил на износ, а к нему, как к пустому месту… Ни денег, ни перспектив, ни фига!

— Что ж, это мне знакомо. Но давайте обратимся к сухим фактам, потому что в данном случае эмоции к делу, как говорится, не пришьешь. Вы подали заявление об ограблении — вот в чем проблема. Обманули полицию. А это статья 307 Уголовного кодекса, «заведомо ложные показания». За это месяца на три могут закрыть.

Видя, как вытянулось лицо девушки, Василий добавил:

— Или пятьсот часов исправительных работ. Тоже так себе опыт.

— И что, все? — разлепила губы Анна. — Только два варианта развития событий?

— Можно еще штраф заплатить. Восемьдесят тысяч, если не ошибаюсь. Правда, ломбардам придется вернуть все деньги. Надеюсь, вы сами это понимаете.

— Твою мать, — вырвалось у Иванушкиной. — Но я не могу вернуть! Просто не могу, понимаете?! А… — она перевела дух и беспомощно посмотрела на Василия, — может, что-то еще можно сделать?

Он покрутил головой:

— Мне жаль, но с точки зрения закона — нет.

Анна сгорбилась, закусив губу. Казалось, еще немного, и из ее глаз хлынут слезы.

— Я все понимаю… Но это… Просто кошмар.

Несколько секунд прошло в тягостном молчании, потом она робко спросила:

— Может, есть какие-то скидки тем, кто сам во всем признался? Как там у вас называется? Глубокое раскаяние и все такое?

Василий только качнул головой.

— Ладно, я поняла… — вздохнула Анна. — Попробую что-то продать на восемьдесят косарей. Сейчас все яйцеклетки свои морозят… Я читала, одна вроде тысяч шестьдесят стоит.

— Хорошо, — неожиданно заговорил Василий. — Хорошо. Штраф я за вас заплачу. Но деньги ломбардам все равно придется вернуть, вы уж с ними сама договаривайтесь. Иначе дело до суда дойдет. Если все вопросы решите, дело будет закрыто.

— Ой… — выдохнула Анна. Поддавшись внезапному порыву, она повернулась к Василию и поцеловала его прямо в губы. Глаза мужчины расширились, к лицу прилила кровь.

— Извините, — пробормотала Анна. — Это на эмоциях…

— Ничего, — тихо ответил Василий и поднялся с лавочки. — Мне ехать надо, Аня. Будем на связи.

«Впервые он меня назвала Аней», — почему-то подумала девушка, глядя, как тот стремительно уходит прочь.

* * *

Рассекая холодную черную