потом, извинившись, ушел на кухню. Котлер продолжил писать. Внезапно послышался грохот, звон бьющихся тарелок. И не одной-двух; судя по звуку, в кухне не осталось целой тарелки. Котлер кинулся к Танкилевичу и обнаружил, что тот стоит посреди груды осколков — разбилась стопка тарелок. И лицо у него очень странное. Не испуганное, не взволнованное, не огорченное. Скорее, отрешенное. Словно он слегка, самую малость был озадачен тем, какой учинил разгром. «Володя, что случилось?» — спросил Котлер. «Ничего, мелочи жизни», — последовал ответ. Котлер предложил помочь подмести осколки. Но Танкилевич сказал: «Спасибо, я сам». Видя такое странное его поведение, Котлер не стал настаивать. Оставил его в покое. Каждый из них тогда жил в большом напряжении, и никому было не ведомо, что тяготит другого. Котлер вернулся к работе. Танкилевич взялся за веник. Послышалось непонятное бормотание, шарканье. Котлер думал, что Танкилевич пойдет в коридор и выбросит осколки в мусоропровод, но, когда заглянул на кухню, увидел, что тот сидит и склеивает разбитую тарелку. Сколько тарелок он переколотил? Десять? Двенадцать? Осколков набралась приличная груда. Тарелки были самые обыкновенные — ни фамильные, ни импортные. Обычные советские тарелки, такие продавались в любом магазине по пятьдесят копеек за штуку. Ничего не стоило купить новые. В то время наблюдался дефицит и нехватка всего и вся, но таких тарелок было навалом. Стоило ли стараться? «Володя, зачем ты это делаешь?» — спросил Котлер. На что Танкилевич ответил: «Чтобы отвести душу».

Так дружелюбно они говорили в последний раз. Точка. Конец.

Лиора выслушала его рассказ со скучающим видом, никак не реагируя, лицо ее ничего не выражало.

— И что тут загадочного? — спросила она.

— Я предупреждал, что это не бог весть какая история.

— Просто не вижу, что тут загадочного.

— Что загадочного? А вся эта история. Он тарелки разбил нарочно или они случайно выпали у него из рук? И что с ним такое творилось?

— Конечно, он сам их разбил, Барух.

— Да? А что с ним такое было?

— Его раздирали противоречия. Мучила совесть. Он не мог смотреть тебе в глаза.

— Возможно.

— А что еще это могло быть?

— Понятия не имею. Но по опыту знаю, что всегда бывает что-то еще. Сюрприз, какого нарочно не придумаешь.

За дверью послышались шаги, звуки первого утреннего шебуршения, шипение чайника на газовой конфорке.

— Что ж, — сказала Лиора, — сейчас ты все узнаешь.

Она встала и проворно направилась к двери. На этот раз Котлер ей не препятствовал. Лиора открыла дверь и вышла в коридор. Звуки пробуждающегося дома сделались громче. Он услышал, как Лиора поздоровалась с хозяйкой, как та поприветствовала ее в ответ и спросила, будет ли она завтракать. Мужской голос буркнул «доброе утро». Сердце Котлера сделало кульбит. Интересно, узнал бы он, что это голос Танкилевича, не будь он уже в курсе?

Вот оно. Он столько раз себе это представлял — и вот оно. Разумеется, все было совсем не так, как он воображал. Он в тщеславии своем рисовал себе, что встретит Танкилевича и прочих своих палачей, находясь на вершине власти, и тогда-то он смерит их взглядом свысока — ну прямо как Зевс смертных людишек. Но все обернулось иначе. Он, можно сказать, пал ниже некуда — более неудачного времени для судьбоносной встречи и не подберешь. Но вышло как вышло. Только дураки думают, что мир существует, чтобы тешить их тщеславие. А жизнь на деле проходит не на вершинах, а в глубинах. И постоянно подкидывает нам хохмы.

«Вперед!» — скомандовал себе Котлер.

Десять решительных шагов — и он входит в кухню и оглядывает собравшихся. Женщины стояли, а Танкилевич сидел за кухонным столом с чашкой в руках. Лиора, понятное дело, его приходу не удивилась. Но и Светлана с Танкилевичем не удивились. Они словно ждали, что он появится. Кого они ожидали увидеть? Ясно, не его.

Танкилевич вздрогнул и уронил чашку на блюдце. Глянул, не разлился ли чай, а когда снова поднял голову, лицо его застыло, закаменело. Сомнений быть не могло. Оба все поняли.

— Бокер тов[9], Володя, — сказал Котлер.

Танкилевич и его жена обменялись быстрыми взглядами. Лицо женщины побелело. Она машинально перекрестилась.

— Боже мой, — сказала она.

— Вот Он твой Боже, — огрызнулся Танкилевич. — Так Он ответил на твои молитвы.

Он отвернулся от жены и уставился на Котлера с ненавистью загнанного в угол зверя.

— Развлекаешься, да? Такому важному человеку больше нечем заняться? Что ж, давай, смотри внимательно. Перед тобой твой давний враг. Подлая скотина. Позор еврейского народа. Смотри, как судьба с ним поквиталась. Пусть твоя девушка над ним посмеется.

— Ты что думаешь, Володя, — сказал Котлер, — что я и «Моссад» к твоим поискам подключал? Что мы тебя пятнадцать лет разыскивали, как Эйхмана?

— Ты приехал, чтобы оскорблять меня? Оскорбляй. Торжествуй. Я человек беззащитный. Говори, что хотел, и убирайся.

— Володя, мы здесь по чистой случайности, а не по наводке «Моссада». И я не рвался тебя искать.

— Хаим, — сказал Танкилевич.

— В смысле?

— Я теперь Хаим, — заявил Танкилевич.

— Видишь, Лиора, — усмехнулся Котлер. — Вот и первый сюрприз.

— При чем тут сюрприз? — вскинулся Танкилевич. — Ты, что ли, один вправе менять имя? Я такой же еврей, как ты. И такой же сионист.

— Рад слышать, — сказал Котлер. — Ты уж прости, но не могу не сообщить: для меня это сюрприз. Когда мы виделись в последний раз, ты в советском суде обвинял меня в том, что я сионист, шпион империализма и агент американской разведки.

Танкилевич оперся о столешницу, отодвинул стул и не без труда поднялся. Бросил злобный взгляд на жену и повернулся к Котлеру.

— Чего тебе надо? Приехал поквитаться? Что ж, я расплачивался и расплачиваюсь за свою вину. Я заплатил с лихвой. И все еще плачу. С меня уже нечего взять.

Выходя из кухни, он снова бросил взгляд на жену.

— Верни им деньги.

Втроем они смотрели на его широкую спину, на мгновение загородившую дверной проем, и слушали, как он тяжело ступает по коридору. Хлопнула входная дверь, и шаги заскрипели по гравию.

Оправившись от потрясения, Светлана вскочила из-за стола и кинулась за мужем, оставив Котлера и Лиору наедине. Снова хлопнула дверь, теперь по гравию шли Танкилевич и его жена. Лиора повернулась и взглядом спросила: «Доволен?» Что Котлер мог на это ответить? «Более или менее».

Из окна кухни было видно, что происходит возле дома. Светлана нагнала Танкилевича в тот момент, когда он открыл дверцу машины и хотел сесть за руль. Она вцепилась в дверцу и не отпускала ее. Котлер