– Он же сгорел, – мрачно напомнила Настя, прищурилась, кажется, начиная догадываться. – Разве нет?

Кошкина только запыхтела в ответ.

Привлеченные чересчур громким разговором, явились Демид и Рыжий, но, увидев разъяренную Яну, просто остановились недалеко от двери и теперь стояли, переминаясь и не решаясь спросить, в чем дело. Только инструкторша держалась невозмутимо, оглядела присутствующих, поджав губы, сообщила громко:

– Я пошла завтрак готовить. – Добавила с нарочитым напором: – И очень надеюсь, что мне помогут. – Потом развернулась и зашагала к выходу.

Когда она скрылась за дверью, Кошкина тоже обвела всех острым прожигающим взглядом, словно просканировала до самого костного мозга, потребовала жестко:

– Признавайтесь, кто дневник спер!

Рыжий, как обычно, осклабился, предположил нахально-бесстрашно:

– Ян, тебя ночью бешеный комар покусал?

Кошкина реально зарычала, правда тихонько, но Соня услышала и подумала, что насчет бешеного комара ей ничего не известно, а вот Рыжего сейчас точно покусают. И это в лучшем случае. А то и порвут на части. Но ей вот ни капельки не жалко. Да и правда очень интересно, куда делся дневник.

– Кто спер? – повторила Яна, обращаясь к мальчишкам.

Но ответили ей не они. Валя, коротко глянув на Соню, шагнула к подруге, тронула за локоть и, когда Кошкина обернулась, произнесла:

– Я не хотела при всех. Особенно при Насте. – Добавила с особой значимостью: – Чтобы никого не подставлять. Но раз уж так получилось. – Умолкла, до сих пор не решившись окончательно.

– Сопли не жуй! – рявкнула и на нее Яна. – Хочешь сказать, говори.

– Ну, в общем, – медленно продолжила Силантьева, – я проснулась ночью. Что-то услышала. Сначала испугалась, подумала, кто-то посторонний забрался. Глаза приоткрыла. А это не посторонний. – Она резко вскинула руку и ткнула пальцем в сторону обомлевшей Сони. – Это она. Рылась в твоем рюкзаке.

– Правда?

Теперь Кошкина уставилась на Соню, одновременно и с недоумевающим вопросом, и с разочарованием.

– Я не… – пробормотала та, как всегда растерявшись, мысленно принялась подбирать слова оправдания, и вдруг опомнилась.

Поклялась же себе больше не мямлить и не оправдываться!

Она развернулась к Вале, воскликнула возмущенно:

– Совсем спятила?

– Хочешь сказать, я придумала? – с праведным негодованием выдохнула Силантьева.

– Может, тебе приснилось, – насупленно предположила Соня, затем добавила гораздо тише: – Или правда придумала.

Валя сморщилась от обиды, произнесла рассудительно:

– Ну и с какого перепуга мне на тебя наговаривать? – Ища поддержки, глянула на Яну, потом на мальчишек. – А не верите, посмотрите у нее в рюкзаке. Она туда тетрадь засунула. – И шагнула в нужном направлении.

Соня сжала кулаки.

– Не смей!

– Ну вот видите! – остановившись, торжествующе воскликнула Силантьева.

Демид, бросив преданный взгляд на Кошкину, подскочил к сваленным в кучу оставшимся рюкзакам – Настиному, Валину и Сониному, – потянулся, безошибочно определив нужный.

– Руки убери! – сорвался с места Рыжий.

Тоже подскочил и тоже вцепился в рюкзак.

– Рыжий, отвали! – угрожающе процедил Демид.

– Хватит! – опять рявкнула Кошкина.

Но на этот раз на нее не обратили ровно никакого внимания, будто она и не существовала вовсе. Или будто дело заключалось не только в украденном дневнике и в унизительном обыске, а в чем-то еще, давно копившемся и набиравшем силу.

Демид был немного крупнее и, вероятно, сильнее, но Рыжего это нисколько не пугало. Уже через несколько секунд рюкзак отлетел в сторону, а мальчишки толкались и боролись. Рыжий угодил Демиду кулаком в нос, а тот, только сильнее разозлившись, изловчился и повалил противника на пол. Хотел прижать, усесться верхом, Рыжий ловко вывернулся, но, само собой, не отступил. И они, как два свихнувшихся кота, покатились по полу, рыча и ругаясь.

– Мальчики, прекратите! – испуганно завизжала Силантьева, будто не сама была виновата в происходящем, но те уже ничего не слышали и не видели, с каждой секундой разъяряясь только сильнее.

Соня тоже кричала, даже пыталась ухватить то одного, то другого – за руки, за одежду. Но ее чуть не сбили с ног. Да точно бы сбили, если бы она вовремя не отпрянула прочь под новую порцию Валиных визгов.

То ли почувствовав, то ли услышав шум, примчались остальные: Киселев со Славиком и, конечно, Дмитрий Артемович с Настей.

– Что тут происходит? Максим! Демид! – бросились к дерущимся.

Тренер вцепился в Демида, Настя с Киселевым – в Рыжего, вместе пытаясь растащить их в разные стороны. Но те только отпинывались.

И тут появилась Кошкина – а ведь никто даже не заметил, что она куда-то исчезала, – с котелком, доверху наполненным водой. Решительно приблизилась к дерущимся и разнимающим, с размаху выплеснула все, до последний капли, не заботясь о том, что досталось не только Рыжему с Демидом. Зато и подействовало – на всех.

Дмитрий Артемович, Настя и Киселев просто отскочили, а Рыжий с Демидом наконец-то отпустили друг друга и раскатились в стороны, сели, отфыркиваясь.

– Дебил! – воскликнула Яна, неизвестно кого из двух имея в виду, и тут раздался победный возглас Силантьевой:

– Что я говорила!

Она, как оказалось, тоже не теряла зря времени. Воспользовавшись тем, что никто на нее не смотрел, устроилась перед Сониным рюкзаком, запустила внутрь руку и вытащила из него на свет тетрадь без обложки, немного обгоревшую по краю.

– Вот! Здесь он, дневничок.

Соня изумленно наблюдала за Силантьевой, а Кошкина…

Кошкина подскочила к Вале, вырвала тетрадку из ее рук и, ни на кого не глядя, метнулась к двери, пулей вылетела из комнаты, потом из корпуса, промелькнула за окном.

– Та-ак! – протянула Настя, громко выдохнула. – Если честно, мне уже надоело. И этот дневник, и то, как вы себя ведете. Да сколько можно? Мы всего три дня в походе, а вы уже как дикие звери. То истерики, то драки. А дальше что? Убивать друг друга начнете? Да что ж вы за люди такие? Только небо зря коптите. Да без вас…

Она не договорила, безнадежно махнула рукой и тоже двинулась к двери.

– Насть! Ну, Насть! – предсказуемо бросился за ней Дмитрий Артемович. – Ты вот тоже перегибаешь.

Силантьева наклонила голову к плечу, растянула уголки рта в улыбке, пропела с притворным умилением:

– Ну что, Сонечка, натворила дел?

– Я… – начала Соня, но голос дрогнул и сорвался, и теперь уже она устремилась прочь, подальше отсюда.

Она же не брала. Точно не брала. Не вставала ночью, не шарилась по чужим рюкзакам. И даже во сне так сделать не могла. Она не лунатик и не сумасшедшая.

Но тогда получалось – это Силантьева все подстроила. Сама же ночью залезла в подружкин рюкзак, сама же вытащила дневник, прекрасно зная, как Кошкина носится с ним, а потом подсунула его Соне. Оттого и была настолько убежденной