Шрифт:
Закладка:
Мы так их и не нашли. Спустя десять минут мои ослабленные мышцы гудели от боли. Я рухнул на спину и проревел: «НЕТ!», и меня захлестнула очередная волна, как будто пытаясь заткнуть. Ветер завывал. На дне плота было почти по колено воды. Остальные держались за верёвки и глядели на горизонт, избегая смотреть друг на друга. Ещё двоих забрало море. Ещё двое мертвы. Мне казалось, я слышу бахвальство в мучившем меня рёве океана. Вам не убежать. Я заберу всех.
* * *
Несколько часов мы молчали. Шторм закончился, дождя так и не случилось, а солнце вернулось утром, как неутомимый демон, заступающий на дневную смену. Мы пялились на собственные ноги. А что говорить? Пятеро с этого плота погибли, ещё десятки утонули в ночь крушения яхты. Океан забирал нас одного за другим.
Ламберт периодически мямлил что‑то невнятное о телефонных звонках и бормотал: «Охрану! Позовите охрану!» Бессвязный бред. Я не обращал внимания. Малышка Элис сидела, прижавшись к Гери, и сжимала её руку. Я думал о том утре, когда миссис Лагари расчёсывала Элис волосы, облизывала пальцы и приглаживала ей брови, и они обе улыбались и обнимались. Казалось, с того момента прошли годы.
А Нина? Бедная Нина. С момента, как я встретил её на «Галактике», у меня сложилось впечатление, что она верит в лучшее в людях, и теперь она встретила смерть, поверив в то, что незнакомец на борту спасёт её. Он не спас. Он ничего не сделал. Какие ещё доказательства нам нужны, чтобы понять, что это всё спектакль? Однажды она рассказала мне, что спрашивала Бога о молитвах. Он сказал, что отвечает на все молитвы, «но иногда ответ – нет».
Полагаю, Нина получила ответ «нет». Это приводит меня в бешенство. Когда я смотрю на этого человека, он глядит на меня в ответ с безмятежным выражением лица. Не представляю, что он чувствует или думает, Аннабель. Чувствует ли и думает ли вообще. Когда у нас была еда, он ел. Когда была вода – пил. Его кожа раздражена и покрыта волдырями, как и у нас. Лицо осунулось и впало с момента, как мы его нашли. Но он не произносит жалоб. Не выглядит страдающим. Может, заблуждение – его лучший союзник. Все мы ищем того, кто нас спасёт. Он же думает, что спаситель – он сам.
* * *
Вчера утром, проснувшись, я обнаружил, что Гери возится с комплектом для ремонта плота.
– Что делаешь? – пробормотал я.
– Я должна попробовать починить плот, Бенджи, – сказала она. – У нас недостаточно людей, чтобы вычерпывать воду. Мы тонем.
Я вяло кивнул. После той атаки акул, прокусивших нижнюю камеру, кто‑то должен был постоянно вычерпывать воду с покосившейся стороны. Это бесконечная и выматывающая работа, которую мы выдерживали только потому, что нас было много. Но Ламберт черпает медленно, да и вообще последнее время он этим не занимался. Малышка Элис пытается, но быстро устаёт. Остаёмся только я, Гери, Жан-Филипп и Бог. Даже вместе у нас уже недостаточно сил на это.
– Акулы, мисс Гери, – запротестовал Жан-Филипп. – Что, если они вернутся?
Гери вручила ему весло, потом дала ещё одно мне.
– Лупи со всей мочи, – сказала она. А увидев мою реакцию, понизила голос. – Бенджи, у нас нет выбора.
Мы подождали, пока солнце не поднимется высоко: в это время акулы реже всего отправляются на поиски добычи. Мы с Жаном-Филиппом с двух сторон склонились над водой с вёслами наготове, как два вымотанных стража, и Гери сделала вдох и спрыгнула в воду.
В следующие полчаса мы чувствовали себя жертвами, затаившимися в мрачном доме в ожидании, когда убийца проявит себя. Все молчали. Глаза рыскали по поверхности. Гери то всплывала, то ныряла обратно, то снова показывалась на поверхности. Она отыскала прокол, сказала, что он небольшой, но под водой от клея и заплаток никакого толку.
– Попытаюсь залить герметиком и прошить, – сказала она.
И снова мы неотрывно смотрели на воду. Через двадцать минут Гери сказала, что сделала всё, что смогла. А потом опять скрылась под водой.
– А сейчас зачем? – спросил я.
Она вынырнула с полными руками водорослей и рачков. Бросила их на плот, и мы втащили её внутрь.
– Там целая… экосистема… на днище плота, – выдохнула она. – Усоногие. Саргассум. Я видела рыбу, но она слишком быстро… уплыла… Она питается тем, что растёт на днище.
– Это же хорошо? – спросил я. – Рыба? Может, мы сумеем поймать одну?
– Да… – Она кивнула, по-прежнему пытаясь отдышаться. – Но… У акул та же цель.
* * *
Что ж, Аннабель, сейчас расскажу тебе ещё одну вещь, а потом отдохну. Ведение дневника отнимает много сил. Формулирование мыслей. Размышления о чём‑то кроме воды и еды. Я помогал Гери подкачать отремонтированную камеру. Это заняло час. Потом мы оба рухнули под тент. Даже такое простое действие ужасно выматывает.
И всё же. Вчера ночью на нас снизошла благодать, мы столкнулись с чем‑то неземным. Это случилось после полуночи. Сквозь сон я почувствовал что‑то, как будто кто‑то включил свет. Я услышал вздох, открыл глаза и созерцал удивительно прекрасное зрелище.
Весь океан светился.
Пятнышки в толще освещали воду как миллион маленьких лампочек, окрашивая её в бело-голубые диснейлендовские тона до самого горизонта. Океан был совершенно спокойным, словно пришвартовался на одном месте, и казалось, будто ты смотришь на полотно из сверкающих стёклышек. Было так красиво, что я подумал, не закончилась ли моя жизнь и не оказался ли на том свете.
– Что это? – прошептал Жан-Филипп.
– Динофлагелляты, – сказала Гери. – Это что‑то вроде планктона. Они светятся, когда их беспокоят. – Она замолчала. – Обычно их не бывает так много вдали от берега.
– За всю мою жизнь, – восхитился Жан-Филипп, – я не видел ничего подобного.
Я глянул на Бога. Малышка Элис спала рядом с ним. «Просыпайся, дитя, – захотелось сказать мне. – Взгляни на нечто потрясающее до того, как умрёшь».
Я этого не сделал. На самом деле я почти не шевелился. Просто не мог. В тот момент я ощущал свою личную незначительность на нашей огромной планете гораздо сильнее, чем когда‑либо. Сколько тратишь усилий, чтобы почувствовать себя большим в этом мире. А для того, чтобы понять,
