была именно она, и я уже привыкла к тому, что это мама. Но что делать? Не могу же я заявиться в царский дворец: «Здравствуй, мама!» Так это не делается, насколько я знаю. А как делается? Да и если царевну звали бы Милаликой, неужто ни у кого до сих пор не возникло бы вопросов? В общем, тысяча вопросов и ни одного ответа. А ещё о школе тысяча вопросов, ну да тут мы всё узнаем в своё время. Кстати, а с выпускниками что происходит? Тоже пока неясно, но, думается мне, это мы проясним рано или поздно.

— Всё доставим в лучшем виде, не беспокойтесь, — сообщает нам смешной дядька с измерительной лентой на шее.

— Пошли дальше, — предлагает Серёжа, я киваю, хотя и чувствую подступающую усталость.

— Давай передохнём немного, — тихо прошу его.

Жених усаживает меня на скамейку, я откидываюсь на спинку и смотрю в глубокое голубое небо. Тоскливо на душе немного. Всё-таки я — ребёнок, мне вечный бой претит. К тому же нужно корчить из себя принцессу, а хочется тёплых маминых рук, просто до воя хочется. Что с этим делать, я вообще не представляю, потому что сил у меня нет. Серёжа, кстати, это очень хорошо понимает, ну, что у меня завод кончился, поэтому терпеливо ждёт, когда я смогу собраться с силами.

— Пойдём, — решив, что перед смертью не надышишься, я с трудом поднимаюсь на ноги.

— Нет, — качает головой Серёжа. — Сейчас идём за оберегами — и домой, всё остальное завтра.

— Как скажешь, — устало киваю я.

Он прав на самом деле: несмотря на то что прошло всего полдня, очень уж насыщенными они оказались, к тому же мне надо поплакать, просто очень нужно. Я чувствую это очень хорошо. Похожа ли я на царевну Милалику? Мысли постоянно возвращаются к этому, и что делать, я просто не представляю. В таком раздрае мы и доходим до обережной мастерской. Выглядит она обычной лавкой, как и множество таких же вокруг. При этом многое смотрится просто привычно и удивления не вызывает совершенно. Мы входим внутрь, замечая убранство — длинный стол, полки с разнообразными вещицами, небольшие окошки, дающие достаточно света, и… И всё.

— Чем могу служить, молодые люди? — к нам подходит одетый в кожаные штаны и кольчугу мужчина лет пятидесяти.

— Нам нужно два набора оберегов на все случаи жизни, — объясняю я цель визита. — У вас есть такие?

— Вот именно на все случаи? — удивляется мастер. — Как же, есть, только они дорогие.

— Не дороже денег, — отрезает Серёжа, доставая расчётную палочку.

Заулыбавшийся мастер вынимает две большие коробки из красного дерева, открыв которые, показывает нам ювелирные наборы — по крайней мере, так это выглядит, именно ювелирными наборами. Затем делает какой-то жест и начинает улыбаться.

— Истинные, значит, — понимающе кивает он. — Тогда вам будет проще. Вот эти обереги надеваются только парно, запомнили?

— Да, мастер, — кивает Серёжа. — Любимая устала, у нас непростое время было.

— У вас нет никого, — понимает мастер, а потом хлопает в ладоши.

Любят здесь ладонями хлопать, кстати. Так вот, хлопает он, вбегают две девушки лет шестнадцати и принимаются развешивать на мне обереги, а мастер рассказывает о каждом. Обереги делятся на повседневные, статусные и специальные. Повседневные носят каждый день, статусные — на бал, а специальные… Они специальные и есть. Нам ещё инструкцию с собой дают, а обереги дорогие, да — по сотне монет за каждый набор. Это много, даже очень, но, наверное, оправдано.

После я уже почти на ногах не стою от усталости — просто падаю. Падать нельзя, потому до печки дохожу только на силе воли. Ощущение — как будто из меня всю энергию через трубочку высосали, но я всё равно иду, а потом и на печь забираюсь. Только оказавшись на печи рядом с любимым, закрываю глаза, мгновенно отрубившись.

* * *

Я полулежу, прижавшись к мамочке, меня обнимают её ласковые руки, и тепло от этого так, что просто невыразимо. Мама, так похожая на местную царицу, что-то рассказывает мне.

— А если меня украдут и убьют? — спрашиваю я вдруг.

— Тогда Русь притянет твою душу, — отвечает мне мама. — Рано или поздно ты вернёшься сюда.

— И что будет? — интересуюсь у неё.

— Придёшь во дворец, и я тебя обниму, — улыбается она.

— А если ты меня не узнаешь? — продолжаю допытываться я.

— Мать всегда узнает своё дитя, — мамочка целует меня в нос, отчего я пищу, потому что это очень ласково.

— Ну а всё-таки? — почему-то мне это очень важно знать.

— Ну, если вдруг, — задумывается царица, — тогда нужно будет найти путь к Яге, она поможет. Только путь этот непрост, маленькая, поэтому попытайся сначала попасть во дворец.

Что-то мне подсказывает, что просто не будет даже во сне — ведь красть царских дочерей не очень принято, а если это и произойдёт, тогда могут и родителей заколдовать. Хотя мне непонятно, зачем именно это может быть сделано, но во сне я маленькая — лет семь, наверное, поэтому всё выстраиваю разные «почему», а мамочка объясняет мне.

Проснувшись, я плачу. Просто не могу сдержаться и реву в голос. Мне десять лет, а мамочка у меня есть только во сне. Да мне наплевать, царица она или кто ещё… Она есть! Я уверена, что она есть. Но как мне попасть во дворец? И что будет, если она меня не узнает? Хотя я уже знаю, что будет — придётся тогда искать путь к Яге, а там проходить какое-то испытание. Наверное, оно окажется очень страшным, потому что иначе зачем бы надо ходить к Яге? Баба Яга в сказках — бабка страшная.

Серёжа обнимает меня. За окном брезжит рассвет, значит, нам скоро вставать, а вставать мне не хочется. Хочется забиться в щель, и просто чтобы всё решилось само собой. Но я — большая девочка и знаю, что само собой ничего не решается, а быстро можно только по попе получить. По попе я не хочу, мне это никогда не нравилось — ни во сне, ни в детдоме. Поэтому, видимо, придётся делать всё самой.

— Что случилось? — интересуется любимый.

— Маму во сне видела, — говорю я в ответ. — Только, похоже,