понял. Сердце — из груди. Одна мысль в голове: неужели повезло? И конечно же, везет тому, кто сам везет, я аж грудь надул от гордости. Полдела позади. Но осталась очень важная часть. Как мне с ним поговорить, даже если он и приедет. Может, нужно чем-то привлечь к себе внимание? И дальше что? За два слова мою мысль не выразишь. Минимум полчаса нужно. И как его на полчаса задержать? Прикрепить наручниками к батарее, и пока его отстегивать будут, я все успею рассказать. Очень смешно. В другой жизни иди в юмористы. А если серьезно? Надо написать письмо и все на нем изложить, а в конце указать, где меня можно будет найти для точных пояснений. Лучшей стратегии мне в голову не пришло. А для верности я принял решение написать не одно письмо, а два. Вдруг времени не будет у одного, ну хоть второй, может, прочитает. В любом случае, когда обращаешься к двоим, больше шансов на успех. Сославшись на то, что мне нужно в туалет, я расстался со своим напарником и отправился искать бумагу и ручку. Следуя по коридору, я везде на дверях видел только номера. И лишь на двух дальних были надписи: «Игровая комната» и «Актовый зал». В актовый мне точно не надо, там уже шли приготовления и играла музыка, и я зашел в игровую комнату. Метров пятьдесят площадью, большой светлый зал, на полу — мягкие маты, на стенах — разноцветные шведские стенки. Возле окна — красивый деревянный стол, скорее, учительский, чем детский. На нем лежало много бумажных папок, ученических тетрадей и стоял большой стакан с ручками и цветными карандашами. Все, что мне нужно. Я не знал, сколько у меня остается времени до приезда гостей, и, не теряя ни минуты, приступил к письму. На удивление длинным оно не получилось, все уместилось на одной странице. Второе письмо было точно таким же, только вначале стояло не Михаилу Сергеевичу, а Раисе Максимовне.

«Уважаемый Михаил Сергеевич!

Пишет вам патриот своей страны. Так получилось, что волею случая я побывал в нашем с вами будущем и воочию увидел, что в ближайшее время произойдет с нашей страной. Чтобы моя история не показалась вам вымышленной, я приведу факты, о которых сейчас знают несколько человек в стране, но чуть позже это все станет достоянием общественности. В начале следующего года вас выберут президентом СССР, и вы почти полностью разгоните коммунистическую партию, продолжив, как вам кажется, демократические реформы. Осенью вам присвоят премию мира за окончание «холодной войны» и вывод войск из Германии. Осенью этого же года на вас будет покушение. Но хуже всего, что ваши действия приведут к распаду СССР и краху экономики. Половина республик не захотят быть в составе Советского Союза и решат отделиться. Вас отстранят от власти, и страна продолжит катиться под откос. Если вас интересует подробная и более полная информация, то я буду ждать в кафе мороженого на Кремлевской площади каждый день, пока вы сможете со мной встретиться. Гражданин СССР, Михаил».

Других мест в Москве для встречи я и не знал. Аккуратно свернул оба письма и отправился вниз дожидаться судьбоносной встречи. Но все пошло слегка не по плану с самого начала. Не успел я пройти по коридору и нескольких шагов, как мне навстречу уже бежали несколько человек спортивного телосложения в черных костюмах. На ходу крикнув мне, чтобы я остановился и стоял у стены, они все же пробежали мимо (чему я был несказанно рад), поочередно заглядывая во все двери, наверное, проверяя на присутствие там возможной опасности. Убедившись, что все чисто, и доложив об этом по рации, они разделились. Двое остались в конце коридора возле большой двери, один из них — со мной на этаже, другой — возле лестницы, остальные спустились вниз. Ждать долго не пришлось. Через минуту вся делегация уже шла мне навстречу, направляясь в актовый зал. Двери были приоткрыты, и оттуда доносилась торжественная музыка, вполне соответствующая происходящему. За почетными гостями плотной толпой двигались нарядно одетые взрослые и дети, за ними — фотографы и охрана. Генеральный секретарь и его жена шли посредине коридора, беседуя с крупной женщиной в строгом сером костюме и копной волос на макушке. Ближе всего ко мне оказалась «первая леди», и я, недолго думая, вылез из-под охранника и, не разгибаясь в полный рост, а так и находясь в глубоком поклоне, протянул ей свое письмо с мольбой в голосе, на какую только был способен: «Это очень важно, прочитайте!» И отступил обратно к своей стене. Мое действие особого внимания не привлекло, все следили за более важным гостем. «Первая леди» даже не показала виду, что удивлена, просто кивнула и пошла дальше, держа в руках мой листок. «Наверное, ей часто по роду деятельности приходилось читать всевозможные письма с просьбами или доносами, требующими личного вмешательства», — подумал я. Дальше все смешалось в огромной толпе сопровождающих лиц, и я понял, что это удобный для меня момент убраться восвояси. Идти против течения толпы было нелегко, но я все же протиснулся сквозь плотные ряды и спустился вниз. В холле и на улице народа было не меньше, что помогло мне беспрепятственно удалиться. Пешком. На троллейбусе. В метро. И я на площади. Моя одежда после ночевки в котельной и путешествия на электричках до столицы, при внимательном рассмотрении, не выдерживала никакой критики. Надо было срочно привести себя в порядок, благо денег за пазухой — как у дурака фантиков. И я направился прямиком в ЦУМ. Штаны, рубашка, носки и туфли — на все двести пятьдесят рублей. В этом наряде я смотрелся слегка нелепо, но зато гораздо взрослее и серьезнее. Я стал похож на студента-первокурсника стандартного вуза. Старую одежду мне завернули в упаковочную бумагу, и я с радостью от нее избавился, бросив в ближайший мусорный контейнер. Денег в пачке за пазухой не убавилось, посчитать, сколько я взял с собой, так времени и не нашлось, но, по ощущениям, тысячи три, не меньше. Из магазина я прямиком направился в знакомый кафетерий. В этот раз ждать придется, наверное, долго, и, набрав всяких сладостей побольше, я расположился на небольшом диване, с которого открывался прекрасный вид на всю площадь. Ближе к вечеру я уже стал изнывать от скуки, пересчитав и окна в соседнем магазине, и количество туристов, проходящих мимо, и сколько из них были в шляпах, и сколько — без. Мои впечатления и тревоги плюс сладости и скука