– Да кто ж меня пустит? Из режимного института?

– А вообще? Если б захотела уехать? Могла бы гражданство в итоге получить? Ты ж там родилась?

– Да, родилась. Но это не Америка, и для тамошних властей факт рождения на их нынешней суверенной территории – недостаточное основание для предоставления гражданства.

– Но все-таки, – настаивал кто-то, и вопросы эти, как Варя сейчас чувствовала, звучали провокационно, – ты не хочешь попробовать там обосноваться?

– Не думаю. Не стану даже пытаться.

Варя не сомневалась: разговор тридцать лет назад был и она, натренированная Даниловым, воспроизвела его в памяти слово в слово. Но вот о чем шла речь? Очень похоже, о коллизии после распада Советского Союза, когда отделившиеся от России республики давали (или не давали) жителям гражданство. По тем сложностям, которые Оленька описала, речь шла, скорее всего, о странах Балтии. Но о каком конкретно государстве… Латвии? Эстонии? Литве? А может, разговор, наоборот, о Молдавии или Грузии? И впрямь в темпераментной Огнёвой было что-то восточное.

Надо вспомнить что-то еще из того «сабантуя» тридцатилетней давности!

И вот оно. Сквозь толщу лет пробился к сегодняшней Варваре голос Огнёвой:

– Да мои родители туда сразу после войны приехали! Отец в сорок шестом, мама в сорок седьмом. Там, в Таллине, познакомились, поженились. И я там родилась.

Вот оно! Заветное слово произнесено.

Объект родом из Таллина – наверное, это сильно сузит поиск.

Варя тут же вскочила с дивана, бросилась в кабинет и начала пробивать все соцсети с новыми вводными: Ольга Огнёва, место рождения – Таллин.

По этому принципу и в «Одноклассниках», и во «ВКонтакте» отсеялись все. Ни одной Огнёвой не оказалось родом из эстонской столицы!

А вот в иностранной соцсети «Книга Лиц» одна искомая Огнёва нашлась. Единственная!

Варя открыла аватарку, увеличила.

А что! Очень может быть. По возрасту подходит. С ходу, встретив на улице, Варя ее б, верно, не узнала: множество морщин, сухая кожа. Но если присмотреться, особенно к глазам, – вроде похожа.

Никаких записей, впрочем, в соцсети Огнёва не делала. Ни даты рождения, ни профессии. Кроме места рождения, никакой дополнительной информации не появилось.

Какой-то Василий Темиркулов поздравил ее с днем рождения три года назад, и все.

Варя немедля написала женщине письмо в мессенджере. Почти подлинную правду: я, мол, Варвара Игоревна Кононова, дочка Игоря Павловича, бывшего директора ИППИ. Вы вместе работали, и я вас помню, и на похоронах моих родителей в ресторане «Центральный» на Тверской вы со мной и бабушкой рядом сидели. Хотелось бы встретиться с вами, потолковать о былых временах и о папе. Если я, конечно, не ошиблась и вы – это вы.

Почти сразу сообщение прочли. Потом замигало: «Печатает». Кононова мысленно поторопила: ну же! Да почему эти представители старой школы сообщение не отправят, пока до конца не напишут?! Человек молодой давно б ответил: «Да, это я!» Или: «Нет, вы ошиблись». А дальше б расписывал подробности, в новых сообщениях!

Но вот наконец:

Здравствуй, Варечка! Да, это я! Прекрасно помню тебя и, конечно, очень часто тебя вспоминала, как и папу твоего. Готова обо всем с тобой поговорить. Конечно, лучше бы встретиться лично, но вряд ли получится. Судя по всему, ты в Москве? А я много лет как перебралась в город моего детства – Таллинн. По нынешним временам путешествовать мне трудно, и в Россию я вряд ли когда-нибудь выберусь. Если хочешь, свяжемся с тобой по зуму или скайпу.

Бинго! Наконец она хоть кого-то нашла!

Но говорить по скайпу-зуму… На столь щекотливые темы… Нет, Варя была не готова.

Тщательно все обдумав, она написала:

Уважаемая Ольга Васильевна, я бы предпочла встретиться-поговорить лично. Могу приехать в Эстонию. Не волнуйтесь, я вас не обременю, поселюсь в гостинице или на арендованной квартире. У меня как раз отпуск (слово «пенсия» было бы настораживающим – коль скоро пенсион у столь молодой персоны, значит, она со спецслужбами или армией была связана, не так ли. Встретимся, когда и где вам будет удобно, и побеседуем, если вы не против. Что вам привезти из Москвы?

Варе не раз доводилось по делам службы за границу выезжать, почему-то все больше в Америку. Она город Рино посещала, штат Невада, когда дело футболиста Сырцова вела и его связь с великим голеадором прошлого Эдиком Стрельцовым отслеживала. Потом моталась на встречу с олигархом Корюкиным в Нью-Йорк и окрестности, в штат Коннектикут.

Ее штатовская виза давно кончилась, снова за океан поехать не получилось бы. А вот пятилетний шенген, выданный до экспедиции в прошлое, пока действовал.

Ответ пришел быстро:

Привозить ничего не надо. У нас в Эстонии любая отрада для эмигранта имеется: и черный хлеб, и красная икра, и огурцы соленые. Приезжай налегке, в любое время, как будет удобно. Буду очень рада тебя видеть.

Когда поздно вечером пришел с работы Данилов, Варя накормила его, а потом проворковала:

– А я еду в Эстонию.

– О как! Отдыхать? Или по своему делу нашла кого?

– Нашла.

Кононова кратко рассказала, что ей удалось.

– Какая прелесть! Возьмешь меня с собой?

Варя понимала, что Алеша просто не хочет отпускать ее одну, желает подстраховать, помочь в трудную минуту, но лукаво переспросила:

– Боишься, убегу?

– Вляпаешься куда-нибудь.

– А ты с работы своей сможешь удрать?

– Я сам себе хозяин, как пожелаю, так и сделаю.

* * *

В начале осени светает рано. Седьмого сентября над Москвой, согласно приложению «Погода», солнце восходит в 5.46.

Они с Даниловым запланировали выехать ровно в шесть. Хотелось выскочить из Москвы до утренних пробок. Варя с удовольствием подрыхла бы дополнительных минуток шестьсот – легли-то, собираясь, за полночь. Но привычка к самодисциплине взяла верх: как условились, так и будет.

Загрузили в багажник даниловской машины пару сумок и в 6.07 отчалили.

В самом деле удалось убежать от утреннего трафика – в полседьмого въезжали на платную М11 в Петербург.

Данилов – за что Варвара была ему особо благодарна – всегда самое трудное по жизни брал на себя. Вот и сейчас сел за руль, сказал подруге: «А ты поспи» – и старался (она чувствовала сквозь сон) вести машину бережно, резко не тормозить, не маневрировать.

В итоге окончательно проснулась, когда они обогнули Тверь и снова выезжали на платную трассу. Время шло к девяти, и Варя предложила: «Давай поменяемся?» Но Алеша проговорил участливо: «После, ты еще вздремни». Она снова вытянулась на разложенном переднем сиденье и улетела, хотя иногда сквозь сон чувствовала скорость и как порыкивает автомобиль, ускоряясь во время обгона фур.

Только через два часа проснулась окончательно: десять тридцать. Выйдя в отставку, она обычно в это время только пробуждалась – а тут они на четыреста сорок втором километре от Москвы заливают топливо в опустевший бензобак.

Взяли с собой по большому кофе и хот-догу, и она сменила партнера за рулем.

Как приятно, подумала мимолетно, когда есть рядом такой заботливый и чуткий человек, как Алеша.

На подъезде к Питеру Данилов снова сел за руль.

Низкое безоблачное небо. Пулковская высота слева, а справа и впереди – плоское, как стол, пространство.

Они пролетели по петербургской кольцевой и вскорости выехали на Нарвское шоссе. Здесь их стремительное продвижение к границе явно замедлилось. Двухполосная дорога тянулась через поселки. Впереди тошнили фуры. Обгонять негде, да и опасно.

Неподалеку от Ивангорода заправили полный бак. На территории Евросоюза – если их туда пустят – топливо будет стоит в четыре раза дороже.

Вскорости их остановили на въезде в погранзону. Проверили багажник и загранпаспорта: есть ли виза?

Пятилетний шенген Варя с Даниловым поставили себе давным-давно, еще до пандемии и их собственного путешествия в прошлое. Он скоро истекал, но пока действовал.

Их пропустили.

Навигатор довел по Ивангороду к самой границе.

Оба здесь оказались впервые.

Очередь из машин спускалась по городской улице к реке и мосту.

Отдельно стояли фуры. Параллельный хвост образовали легковушки.

Данилов припарковался последним. Варя вышла из авто и отправилась разведать обстановку. Спросила у ближайшей машины с российскими номерами, в правильную ли очередь встали, – ей отвечали утвердительно.

Перед ними оказалось лимузинов пятнадцать. Номера, вперемешку, русские (с преобладанием питерских), эстонские и украинские.

Очередь не двигалась, погода была хорошей, поэтому многие водители выходили из машин, беседовали друг с другом о том о сем.

Притом, зорко подметила Варя, круги общения не пересекались. «Русские» машины говорили с «русскими», «эстонские» –