себя девушка. Слева и справа от дороги, за строгим почетным караулом мальтанов, высаженных здесь конечно же людьми, по приказу какого-нибудь излишне артистичного и чувствительного королевского чиновника, раскинулись открытые пространства полей и лугов. Слева багровые, красно-коричневые, иногда бирюзовые луга и травники плавными уступами уходили вверх, потом пропадали за невысоким гребнем и совсем уже далеко виднелись длинные пологие холмы, покрытые пятнами редколесий. Справа раскинулись сочные травяные поля с вкраплениями цветущих низкорослых кустарников. На полях, спускавшихся к видневшемуся вдалеке пышному массиву леса, паслись овцы, арибы и коровы. Эта мирная покойная картина наполняла Минлу теплотой умиротворения и уюта и сладким томящим чувством ностальгии по детству. Тому времени, когда её еще не забрали в Храм Падающих звезд и она была самым обычным ребенком в самой обычной кирмианской деревне.

Впрочем, эта серебряная дорога в обрамлении аккуратных рядов мраморных деревьев рождала в девушке и некое восторженное ощущение бесконечной красоты окружающего её мира. И ей было светло и радостно от мысли что она часть всего этого удивительного природного творчества, что она, живая, молодая и сильная, чувствует вибрацию каждой его струны.

Она оглянулась на поникшего в седле лоя, конусовидная шляпа почти полностью скрыла его лицо.

— Правда красиво?! — Воскликнула девушка.

Талгаро поднял голову и равнодушно пожал плечами:

— Красота понятие относительное. По мне так это просто пыльная старая дорога с забором из пятнистых стволов.

— Ничего подобного, — энергично возразила кирмианка, — красота понятие универсальное. Красоту понимают все.

Талгаро усмехнулся и ничего не ответил.

— Вот как ты думаешь, что такое красота? — Продолжила Минлу, может быть подспудно желая чтобы маленький лоя тоже заразился её восторженным воодушевлением от прекрасного, по её мнению, окружавшего их пейзажа.

Талгаро огляделся по сторонам, словно в поисках ответа и проговорил:

— Не знаю. У лоя, живущих возле Кипящих озер, я видел огромные, с идеальной огранкой, пылающие как звезды брильянты. Эти камни прекрасны в своем совершенстве. В Даймлане, в Городе семи храмов, я видел сотни статуй богов и людей, с идеальными чертами, идеальными пропорциями, с совершенными лицами и телами. И они были прекрасны. Так что наверно красота это совершенство. Но ночное небо, усыпанное мириадами светящихся звезд тоже прекрасно, как и безбрежная ширь океана, застывшая гладь озера, огромное багровое солнце над горизонтом или скажем цветок. Хотя ведь наверно линии и пропорции их складывающие не так уж идеальны и совершенны. И всё же они прекрасны. Потому что в них ощущается какая-то гармония мира, отсутствие внутренней противоречивости. Так что красота это гармония. А когда глядишь на белоснежные сверкающие шапки Лазурных гор или струящееся полотно «теплого шелка» или прозрачность синих льдов Ганемешской долины становится ясно что красота это чистота. А влюбленные люди тоже ведь прекрасны, хотя может быть по отдельности они несовершенны и не красивы. Прекрасен и нелепый слюнявый младенец глядящий на тебя огромными глазами. Так что возможно красота это любовь.

Минлу поглядела на лоя с улыбкой. Ей понравились его слова. Да и сам он ей нравится всё больше и больше, решила она.

— Однажды, — радостно проговорила девушка, — одна старая кирмианская женщина сказала мне следующее: «Красота есть степень соответствия образа того что ты видишь твоему внутреннему представлению счастья». То есть красота это изображение счастья.

— Вряд ли это сказала женщина, — заметил лоя.

— Почему?

— Слишком мудрое изречение для женщины.

Минлу перестала улыбаться.

— Что ты хочешь этим сказать, что женщины глупее мужчин?

— Конечно.

Это было сказано так просто, спокойно и уверенно, что девушка растерялась. Но придя в себя, она поинтересовалась, уже гораздо более прохладно:

— И из чего сделан подобный вывод?

Талгаро отодвинул шляпу на затылок, чтобы лучше видеть и с удивлением поглядел на кирмианку.

— Что значит из чего? А из чего сделан вывод что вода мокрая, трава бордовая, а огонь горячий?

— То есть это само собой разумеется и всем очевидно?!

— Конечно. Женщины не созданы для того чтобы думать, они созданы для того чтобы чувствовать.

— Скажите пожалуйста, а я и не догадывалась.

— Ну мало ли о чем ты не догадываешься.

Минлу смерила лоя уничтожающим взглядом. Но Талгаро пребывал в весьма безмятежном расположении духа, а потому встретил взгляд девушки спокойно.

— Но ведь ты сам не мужчина и не женщина, — заявила Минлу. — Откуда тебе знать?

— Ты ошибаешься, дитя моё, — Минлу аж передернуло от такого снисходительного обращения, — я и мужчина и женщина. Лоя универсальны, они объединяют в себе оба начала. Мы сочетаем в себе и трепетную женскую сущность, способную остро сопереживать своему ближнему и тонко чувствовать его душевное состояние и мужской, превосходный, глубоко логичный, рациональный образ мышления. Мы совершенны. Но вы Омо — разделенные существа и мы, лоя, прекрасно знаем слабые и сильные стороны и ваших женщин, и ваших мужчин. И уж конечно нам отлично известен тот факт, что в плане ума и логики женщины гораздо слабее мужчин.

Девушка, утратив весь свой недавний возвышенно-лиричный настрой, глядела на маленького заносчивого человечка весьма недобрым взглядом.

— Мне кажется ты не веришь мне, — миролюбиво заметил Талгаро.

Минлу фыркнула:

— Да с чего ты взял?!

— Ну подумай сама, как женщина может быть умнее мужчины, если Арун и Самта создали мужчину из своей плоти, а женщину из глины, дерева и воды.

Девушка пристально посмотрела на маленького всадника, уверенная, что он издевается над ней. Как и всякий образованный человек, она имела некоторое представление о религии и мифологии каждого из народов Шатгаллы. За исключением, конечно, шоти. Она знала, что Арун и Самта это божественные братья близнецы, сыновья верховного бога-правителя, создателя мира. Арун и Самта сотворили людей от скуки, в качестве игрушек. Но затем Арун полюбил свои творения, а Самта, жестокий и коварный озорник, по-прежнему относился к ним только как к игрушкам. Но это что касалось Омо, Туру и Авра. Лоя конечно же были на особом положении. Их сотворила великая и безупречная Сандара, родная старшая сестра божественных близнецов. И всё же девушке было трудно поверить, что шестидесятилетний Талгаро воспринимает эту детскую легенду как реальность и готов со всей серьезностью строить на ней доказательства чего бы то ни было. Однако припомнив его горячую убежденность в том, что великан Казурбу каждое утро запускает в небо куски своего сердца в виде солнца, она решила что вполне возможно Талгаро и правда верит что мужчину создали из божественной плоти, а женщину из глины и дерева. Эта мысль на какую-то минуту наполнила её сердце приятным ощущением снисходительности к маленьким лоя, существам со столь примитивным и некритичным мышлением, что они способны поверить