король вернулся в Париж. Все королевские принцы, предводители дворянства и офицеры короны собрались в столице в декабре на традиционное празднование Рождества и Нового года. Это было время балов и банкетов, щедрых подарков и дуэлей по поводу скандальных обвинений в супружеской измене и изнасиловании, которые занимали двор в течение нескольких месяцев. Атмосфера при дворе была напряженной. Филипп Бургундский ссорился с остальными членами королевского Совета по поводу трех валлоноязычных кастелянств южной Фландрии, которые он давно обещал своему брату королю Карлу V вернуть Франции после смерти Людовика Мальского. Когда другие принцы надавили на него, он наотрез отказался выполнить это обещание. Спор был разрешен в январе, в основном на условиях Филиппа, но только после изнурительной ссоры, которая парализовала принятие решений по другим вопросам почти на два месяца. Упреки по поводу неудачного вторжения в Англию не утихали. Герцог Беррийский, который председательствовал на дебатах в Слейсе, стал жертвой кампании очернения со стороны некоторых капитанов армии, которые обвиняли его во всем этом фиаско. За внимание советников короля боролись различные проекты и просители. Коннетабль и адмирал считали вторжение и разгром Англии первоочередной задачей. Они стремились выполнить решение, принятое в Амьене, и предпринять третью попытку вторжения весной. Они считали, что Англия, парализованная своими внутренними разногласиями и не способна защитить себя. Герцог Бургундский в принципе поддерживал эту идею, но не был готов разгневать своих фламандских подданных тем, что Слейс снова станет пунктом сбора армии. Вдовствующая герцогиня Анжуйская настаивала на вмешательстве Франции в дела Неаполитанского королевства от имени своего юного сына. Герцог Беррийский, как всегда, относился ко всем этим планам с прохладцей. Изменчивый характер процесса принятия решений, а также вражда и напряженность, скрытые под внешней обходительностью, наглядно переданы в дневнике Жана Ле Февра, епископа Шартрского, который находился в Париже и боролся за интересы герцогини Анжуйской. Он ежедневно посещал особняки принцев и описал отказы в приеме, отсрочки решений, краткие аудиенции, отрывочные разговоры в прихожих и сплетни за обеденными столами, и никаких твердых новостей, кроме лаконичных замечаний королевских чиновников, выходивших с заседаний Совета[839].

Кастильский вопрос вызвал столько же споров, сколько и любой другой. Французские принцы не ожидали, что им придется выполнять свои обещания, данные Хуану I. В то время никто в Париже не предполагал, что Джон Гонт будет упорствовать в своей экспедиции. Однако он не только упорствовал, но и подчинил большую часть Галисии и, согласно преувеличенным сообщениям, циркулировавшим во Франции, был готов захватить всю Кастилию. Главным и, возможно, единственным защитником кастильского короля в королевском Совете был герцог Бурбонский. Другие, похоже, были к этому равнодушны или враждебны. Вся проблема была "очень неразрешимой", признался герцог Беррийский епископу Шартрскому, который воспользовался возможностью пролоббировать ее во время молитвы в часовне Нельского отеля. 23 января 1387 года Карл VI председательствовал на Большом Совете в Лувре, чтобы определить основные направления французской стратегии на предстоящий год. Заседание, очевидно, было трудным, поскольку продолжалось почти три дня. Французские министры уже многое знали о политическом кризисе в Англии и захвате власти Глостером, Арунделом и их друзьями. Насколько они понимали его последствия, сказать трудно, но они определенно знали, что в Англии собирается мощный флот. Они также должны были знать, по крайней мере в общих чертах, о сделке Джона Гонта с королем Португалии. Было принято решение, что обязательства, данные Хуану I, должны быть выполнены "несмотря на другие важные и неотложные дела". Ввиду срочности ситуации Хуана I, двум ставленникам герцога Бурбонского, Гийому де Нильяку и Гоше де Пассату, было поручено собрать 2.000 латников и привести их в Кастилию в марте. Сам герцог Бурбонский обещал последовать за ними вскоре после этого[840].

Планы вторжения в Англию в 1387 году были рассмотрены на том же собрании и похоже, что они были столь же противоречивыми. Правда заключалась в том, что французское правительство не могло себе этого позволить, даже не отвлекаясь на Кастилию. Окончательное решение, похоже, представляло собой компромисс между теми, кто предпочел бы полностью отказаться от проекта, и военными, Оливье де Клиссоном и Жаном де Вьеном, которые рассматривали его как первоочередную задачу. Было решено продолжить подготовку к вторжению, но в значительно сокращенном масштабе. Король и знатные вельможи, чьи величественные свиты обременяли прошлые проекты вторжения, на этот раз должны были остаться дома. Командующими были назначены Клиссон и Вьенн. Вместо полчищ, запланированных на 1385 и 1386 годы, им была выделена армия всего из 3.000 элитных солдат, включая лучников. Армия должна была отправиться на реквизированных на месте кораблях из порта на западе Франции, а не во Фландрии. Вторжение должно было начаться в июне, а не в самом конце сезона безопасного судоходства. Французский королевский Совет предложил собрать 400.000 ливров (80.000 фунтов стерлингов) с помощью еще одного налога. Новый налог обычно называли талья для Кастилии, но, по крайней мере, три четверти его, по-видимому, предназначались для вторжения в Англию[841].

* * *

Это оставляло открытым вопрос о том, что делать с флотом вторжения предыдущей осени, который теперь был практически ненужным и стоял под охраной на якорной стоянке в Слейсе. Большинство кораблей было отпущено для коммерческих перевозок. Большое количество их владельцев решили принять грузы в Ла-Рошели, главном после Бордо винном порту Бискайского залива. Они объединились в большой конвой, чтобы пройти через Ла-Манш туда и обратно. Это означало бы столкновение с поджидающими кораблями графа Арундела и капитана Кале — опасная операция, как показала судьба флота 1385 года. Ян Бук, адмирал Фландрии, согласился организовать это предприятие на свой страх и риск в обмен на фиксированную субсидию от короля и плату от владельцев кораблей в размере франка за тонну груза. Буку было приказано защищать свой конвой, разведать английское побережье по пути на юг, напасть на английские суда и, возможно, атаковать корабли Арундела, если представится такая возможность[842].

Флот Яна Бука, насчитывающий около 200 вооруженных торговых судов из всех стран западного побережья Европы, беспрепятственно прошел через Ла-Манш и, должно быть, достиг Ла-Рошели примерно в середине февраля 1387 года. Вскоре после этого граф Арундел вышел в море с небольшой эскадрой кораблей для крейсерства в Ла-Манше, в то время как остальная часть его флота собралась в Даунсе у Сэндвиче. Их заметили нормандские моряки и срочно сообщили об этом Буку в Ла-Рошель. На этом этапе конвой переформировывался для обратного плавания с грузом во Фландрию. Маршал Луи де Сансер, который недавно прибыл в Пуату для охраны границы с Гасконью, предложил посадить на корабли еще 500 человек. Но Сансер хотел получить за свои хлопоты половину платы за тоннаж, а Бук не был готов согласиться на это. Поэтому корабли отправились в