оправдалась бы в ближайшие месяцы. Предположительно, именно присутствующие французские рыцари указали на то, что другая армия Джона Гонта была уничтожена очень похожими методами во Франции зимой 1373–74 гг. Но, как и во Франции, главная проблема была политической. Хуан I обратился с длинным посланием к главным городам своего королевства, чтобы объяснить решение, которое, как он знал, оскорбит все их чувства относительно того, как король должен реагировать на вторжение на территорию его страны. Хуан I попытался успокоить своих подданных относительно Галисии и рассказал им, что его гарнизоны там наносят серьезный урон врагу и что он намерен их усилить, чтобы они могли продолжать борьбу в течение зимы. В лучшем случае это была полуправда. Есть некоторые свидетельства военной активности кастильцев в восточной Галисии в течение зимы, но в основном вся территория к западу от реки Миньо была оставлена англичанам до следующего года[835].

1 ноября 1386 года Джон Гонт встретился с португальским королем в Понта-ду-Муру, небольшой деревне недалеко от Монкао на южном берегу реки Миньо, которая обозначала границу между Португалией и Кастилией. Жуан I установил на лугах у берега реки великолепный походный шатер Хуана I, который он захватил вместе с остальной добычей в кастильском лагере после битвы при Алжубарроте. Здесь 2 ноября они сели за стол переговоров со своими советниками и штабами, чтобы составить план совместного вторжения в Кастилию. Целью Джона Гонта было вторжение в старое королевство Леон, богатый сельскохозяйственный регион, лежащий к востоку от Галисии и простирающийся от Астурии на севере до бассейна реки Дуэро на юге. О том, чтобы добраться туда путем форсирования горных перевалов, не могло быть и речи. Две армии должны были обойти горы, пройдя через Португалию. В идеале кампания должна была начаться в начале нового года, до прибытия подкреплений Хуану I из Франции. Жуан I согласился лично выступить в поле с армией в 5.000 человек. Он обязался подготовить их к 26 декабря, как можно раньше, и держать их в поле до решающей битвы с Хуаном I, вплоть до конца августа 1387 года, если потребуется. Если герцог будет готов взять на себя выплату жалованья, они будут находиться в его распоряжении еще дольше. Взамен, как только Ланкастер завоюет Кастилию, он должен был уступить португальскому королю полосу кастильской территории шириной около пятидесяти миль, проходящую почти по всей длине восточной границы Португалии, включая Сьюдад-Родриго, Касерес, Мериду, Бадахос и все основные пограничные крепости Кастилии. Союз должен был быть скреплен браком Жуана I с Филиппой Ланкастер, дочерью Гонта от первого брака. Свадьба должна была состояться как можно скорее, и в любом случае до начала кампании. Встреча на высшем уровне завершилась большим пиром, на котором двух лидеров окружали главные сановники из их свиты, а все их приближенные, насчитывающие несколько сотен человек, были рассажены по рангам. По словам хрониста, беседа продолжалась еще долго после окончания трапезы[836].

Герцог Ланкастер не смог бы обойтись без португальской помощи, но нет сомнений, что его договор с победителем при Алжубарроте дал Хуану I пропагандистское преимущество, которым он умело воспользовался. Кортесы Кастилии открылись в городе Сеговия через несколько дней после встречи в Понта-ду-Муру. Король обратился к собравшимся с гневной речью и сказал, что долг всех людей — защищать "это королевство, которое дал нам Бог и к которому принадлежу я и все вы". Англичан король назвал высокомерными раскольниками, которые были врагами истинной Церкви столько же времени, сколько они были христианами, убийцами со времен смерти Томаса Бекета и разжигателями розни между народами с незапамятных времен а герцога Ланкастера, воплощением всего нечестия своих предков, пытающимся захватить трон без тени права на это. И если он добьется своего, Кастилия окажется под властью иностранного правителя, поддерживаемого предателями и друзьями тирана Педро I Жестокого, а ее территория будет разделена между королями Арагона и Наварры, узурпатором из Португалии и мусульманскими правителями Гранады. Жители будут перебиты, пленены или изнасилованы английскими солдатами, обесчещены и изгнаны из своих домов, как это было сделано с уроженцами Бретани и Гаскони. Король ввел жестокие наказания для тех, кого задержали за высказывания против правительства. Людей, въезжающих в кастильские города или выезжающих из них, должны были обыскивать на воротах на предмет наличия писем, и все письма, на которых не было королевской печати, должны были быть вскрыты и прочитаны на предмет наличия в них подстрекательских материалов. Однако главной задачей Кортесов было обеспечение правительства ресурсами, необходимыми для выплаты жалованья местным и иностранным войскам и финансирования большого флота галер, баланжье и парусных кораблей, который он запланировал на следующий год. В ответ на это делегаты предоставили самый большой размер налогов, когда-либо санкционированный кастильскими Кортесами. Алькабала была подтверждена по традиционной ставке в 10%. Был введен чрезвычайный налог  (servicio) в размере восьми монед на 1387 и 1388 годы, а также дополнительный servicio, который должен был быть собран в первый год. Более того, впервые Кортесы указали точную стоимость этих налогов в монетах, вместо того чтобы считать их просто в обычных процентах или монедах, стоимость которых зависела от эффективности сбора. Ожидалось, что налоги принесут огромную сумму в 47.000.000 мараведи (около 204.000 фунтов стерлингов), а на самом деле они принесли гораздо больше. Общий доход в 1387 году составил около 53.000.000 мараведи (около 230.000 фунтов стерлингов), что является самым высоким уровнем доходов от налогов, когда-либо достигнутым кастильской короной в XIV веке[837].

* * *

Французский двор следил за событиями в Испании с растущим недоумением. Отчасти проблема заключалась в том, что французы получали информацию из нескольких источников, большая часть которой была непоследовательной, неточной или устаревшей. В сентябре 1386 года они узнали о плане Хуана I провести переговоры со своим противником, и этот план им очень не понравился. Три посла, включая одного из личных секретарей Карла VI, немедленно отправились к кастильскому двору для защиты французских интересов, но, как оказалось, совершенно напрасно, поскольку к моменту их прибытия переговоры были прекращены. Вскоре после этого стали поступать преувеличенные сообщения о победах Ланкастера. Сантьяго-де-Компостела был одним из немногих кастильских городов, известных по всей Европе, и о его оккупации англичанами широко сообщалось. Говорили, что Джон Гонт уже стал "хозяином всей Кастилии". За этим последовало прибытие в начале ноября кастильского посольства в Слейс в последние дни проекта вторжения в Англию. Послы смогли объяснить, что Ланкастер еще не проник дальше Галисии, но были полны тревоги по поводу перспектив на следующий год, если крупномасштабные подкрепления не подойдут к королю Кастилии вовремя[838].

Министры Карла VI смогли заняться всем этим только после того, как армия вторжения была распущена, а